Православное осмысление атеизма

Вспоминаю изумление в глазах семинариста, решившего, что дискуссия исчерпана. Все его миссионерские усилия оказались попраны банальным неверием оппонента. Это не то, чем пичкали старшее поколение, не воинствующий атеизм, но куда более опасное неверие – словно активная сонливость, в которой человек ходит вниз головой. Чем ловчее он работает ногами, тем дальше он идет и тем сильнее отталкивается от неба.

Образ господина средних лет из этой истории весьма характерен для нашей современности и даже более: он определяет весь ее характер. Ее равнодушный, ироничный, но в своем основании предельно атеистический характер.

Чтобы понять суть этого явления, необходимо обратиться, прежде всего, к его духовному основанию, что, в свою очередь, нуждается в верном критерии оценки как мировоззренческой опоры для осмысления. Таковой для нас является Священное Писание и Предание Церкви, отводящие атеизму вполне конкретное место в системе духовных координат.

Библейская реакция

Христианское осмысление атеизма как духовного феномена свое начало находит на страницах Священного Писания Ветхого Завета. Здесь его смысловым эквивалентом часто выступают такие понятия, как «безумие», «безбожие» или «неверие». Библейский язык усваивает им весьма характерную окраску, отождествляя с безумием человека. Наиболее ярко это представлено в Пс. 13: 1: «Сказал безумец в сердце своем: “нет Бога”…» Существует большое количество толкований этого стиха. К примеру, святитель Иоанн Златоуст в образе безумца видит не традиционно психически ненормального человека, но «развращенного умом… утратившего одну из четырех добродетелей – разум, светильник души, царя помыслов, учителя прекрасного»[1]. На эту же тему находим комментарий святителя Василия Великого, для которого всякий отрицающий бытие Бога без осторожности впадает в грех. Ведь «ежели нет назирающего, – рассуждает святитель, – нет и воздающего каждому по достоинству того, что сделано в жизни»[2]. Таким образом, святой Василий проводит четкую связь между богоотрицанием как отрицанием онтологического гаранта нравственности и его следствием – грехом.

Византийский богослов и экзегет XII века Евфимий Зигабен в своей «Толковой Псалтири», объясняя первые стихи 13-го псалма, писал: «Думать, что нет Бога, но что все произошло само со­бою, – это верх всякого зла. Безбожие есть начало всякой необузданности, всякого беззаконного действия»[3]. В дополнение Евфимий приводит мнение Феодорита Кирского, для которого отрекшийся от Бога по самой истине и необходимости назван безумным. Ибо если начало премудрости есть страх Божий, то бесстрашие и безбожность противны мудрости[4].

Другой толкователь (уже XIX века), митрополит Киевский и Галицкий Арсений (Москвин), в образе безумца видел человека, дошедшего до крайней степени разврата и нечестия[5], в котором, собственно, открывается дорога к прямому отрицанию Бога. «Безумен, так как нет ничего безрассуднее такого отрицания. Закон разума, – пишет митрополит, – при всяком действии непременно требует и причины действующей. А человек этот, видя самого себя и мир, его окружающий, и вместе сознавая, что ни мир его, ни он мира, ни они оба сами себя создать не могли, в то же время не хочет допустить бытие Бога – Создателя мира и его самого»[6].

По мысли епископа Палладия (Пьянкова), прирожденная нашему духу идея о Боге есть сущность разумной природы человека и наилучшее ее украшение, истина же бытия Божия есть коренное начало, жизнь и душа всякого высшего ведения, без этой истины неразрешимы все высшие вопросы человеческого знания. А потому, говорит Палладий, только безумный может сказать, что нет Бога. При этом он приводит слова блаженного Августина о том, что Давид в этом стихе разумеет людей, умом сознающих бытие Божие, но по нечестию, из любви к греху, не верующих или не желающих верить; живут без Бога, а потому и предаются пороку необузданно. Слово «безумен» на языке Священного Писания означает нечестивого, ибо и на самом деле нечестие есть безумие, потому и Давид свое беззаконие называет безумием (Пс. 37: 6; 68: 8)[7].

По мере того как человек более и более отдается греховным влечениям, сила нравственного зла постепенно возрастает в его сердце, вытесняет из него все добрые стремления, овладевает всем существом его и ведет его к отрицанию самых начал нравственности, а вместе и бытия личного верховного начала добра – Бога. При этом, как отмечает уже другой толкователь – священник Николай Вишняков, здравый разум, внушающий признание бытия Божия, на этой крайней степени развращения не в состоянии бороться с влечениями злого сердца и делается рабом его, усиливаясь, вопреки всем свидетельствам истины, уверить себя в том, что нет Бога, и тем дать возможность грешнику спокойно предаваться злу без страха наказаний, без смущения и угрызений совести. Так как в этих случаях отрицание бытия Божия совершается вследствие помрачения здравого разума грехом, то таких нечестивцев псалмопевец прямо называет безумными[8]. Ведь именно лишь отказавшийся от ума, от очевидной логики, по словам митрополита Вениамина (Федченкова), может сказать это. Если человек не знает ничего о Боге и Его существовании, каковы неверующие, то он только это и имеет право сказать: «Не знаю». И конец! А если он дерзнул сказать: «Нет Его!» – то уже пошел против ума; он по всей справедливости оказывается без ума, «безумным»[9]. Такие речи, продолжает святитель, совсем не от «ума», а от «сердца»: «Рече безумен в сердце своем» – это находится в прямой зависимости от растления души: «Все совратились… все растлились; несть творящих добро» (Пс. 13: 3)[10]. Говоря о справедливости такого определения (безумным), протоиерей Григорий Разумовский напоминает евангельскую притчу о безрассудном богаче, который, быв предан любостяжательности и сластолюбию до забвения о Боге, не знал надлежащего употребления временному богатству своему и думал употребить его на свою роскошь и пресыщение, за что именно и назван был от Самого Господа Иисуса Христа «безумным»[11].

Наряду с этим Священное Писание говорит о неверии, которое чаще всего в известном смысле проявляется в Новом Завете. Наиболее наглядной иллюстрацией этому являются слова Евангелия от Иоанна: «Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божия. Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы; ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы, а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны» (Ин. 3: 18–21). Этими словами вполне отчетливо обнаруживается сущность неверия – любовь к тьме, злу и неправде. Следствием такого сознательного противления становится, по слову Христа, осуждение, происходящее уже теперь, в мире, увидевшем Его спасительную Жертву.

Апостол Павел прямо называет неверующих погибающими, для которых закрыто христианское благовествование, у которых «бог века сего ослепил умы, чтобы для них не воссиял свет благовествования о славе Христа, Который есть образ Бога невидимого» (2 Кор. 4: 4).

Наконец, поистине страшные слова мы находим в Апокалипсисе: «Боязливых же и неверных, и скверных и убийц, и любодеев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою. Это смерть вторая» (Откр. 21: 8). Мало того, что неверие здесь находится в одном ряду с убийством и идолослужением, их общая участь – смерть, то есть окончательное осуждение на вечные мучения после последнего суда.

Святые отцы о неверии

В святоотеческом наследии также встречается множество размышлений относительно неверия, его духовных причин и следствий.

По мнению святителя Феофана Затворника, источником неверия и сомнения являются бесы, которые именно таким способом влияют на душу человека (наряду с хульными помыслами и прелестями)[12]. Митрополит Вениамин (Федченков) причиной неверия называет потерю человеком богоподобия и благодати в сердце[13], а святитель Димитрий (Ростовский) – неразумие[14]. В этом последнем обнаруживается согласие с мнением Иоанна Златоуста, который пишет: «Как веровать свойственно душе возвышенной и благородной, так и неверие служит признаком души неразумнейшей, низкой, опустившейся до безумия животных»[15]; наряду с этим причиной неверия святитель называет расслабление души[16].

Святой Антоний Великий неверие видел следствием легкомысленной дерзости[17], а Макарий Египетский – погони за почестями человеческими вместо почестей небесных[18]. По словам преподобного Силуана Афонского, неверие бывает от гордости: «Горделивый человек своим умом и наукою хочет познать все, но ему не дается познать Бога, потому что Господь открывается только смиренным душам»[19].

О сущности самого явления весьма интересно и, пожалуй, исчерпывающе говорит преподобный Симеон Новый Богослов в своих гимнах: «Кто не верует, тот не просит, не просящий – не воспринимает, а кто не воспринимает (Духа Святаго), тот мертв; о мертвом же кто не восплачет, так как он, будучи мертв, думает, что жив? Мертвые мертвых никоим образом, конечно, не могут ни видеть, ни оплакивать; живые же(во Христе. – С.Б.), видя их, оплакивают. Ибо они видят необычайное диво: умерщвленных – живыми и даже ходящими, слепых – мнящих, что они видят, и поистине глухих – думающих, что они прекрасно слышат. Но живут ведь они, и видят, и слышат, как скоты, мыслят, как неразумные, с чувством бесчувственным, в умерщвленной жизни. Ибо можно жить и не живому, можно и зрячему не видеть, и слышащему не слышать»[20].

Для более полной картины приведем еще ряд высказываний известных церковных авторов.

В своих «33 главах аналогий, или уподоблений» авва Евагрий уподобляет неверие «проказе разумной души», при которой она (душа), даже видя истину слов (о существовании Бога), не удостоверяется, то есть продолжает не верить в них[21]. Другой представитель монашеской письменности, преподобный Макарий Египетский, сочетает неверие с унынием, причем в такой ситуации душа день за днем отлагает и не приемлет спасительного слова. Нередко в такой ситуации душа «обольщает себя и сновидениями, не замечая в себе внутренней брани, объята будучи самомнением. А самомнение есть ослепление души, никак ей не позволяющее познавать свою немощь»[22].

Итак, состояние омертвелости, слепоты и болезни – вот истинное духовное состояние неверующего, следствием чего становится расстройство жизни, наполнение ее бесчисленными бедствиями и всего ниспровержение[23]. Святитель Иоанн продолжает логическую цепочку последствий неверия, говоря: «Лишенные веры и толкают друг друга, ударяются о стены и наконец низвергаются, увлекая сами себя в бездну погибели»[24]. Ефрем Сирин также усматривает неразрывную связь неверия со смертью, производя от первого грех двоедушия, от него – нерадение, забвение, отчаяние и наконец смерть[25]. По словам святителя Димитрия Ростовского, от неверия рождается преслушание, которое в свою очередь производит всякий грех и преступление[26].

В противоположность верующему в будущее, который удаляется земных наслаждений без размышления, неверующий бывает самоугодлив и бесчувствен[27]. Также в противоположность верующему, умеющему читать книгу творения Творца и в этом находить Его неизреченное величие, неверующий, «наблюдая материальный мир, не видит в нем отображение высшей нематериальной красоты: для него в мире нет ничего чудесного, все – естественное и обыденное»[28].

Осмысление атеизма в русской религиозной мысли

Хотелось бы привести и ряд мнений относительно атеизма, безбожия или неверия представителей русской религиозно-философской традиции.

Профессор С.С. Гогоцкий в своем «Философском лексиконе» в статье «Атеизм» весьма подробно излагает общие причины возникновения атеизма. К ним относятся: совершенное развращение нравов, легкомыслие, постоянное занятие материальными предметами, от чего внимание человека всецело поглощается ими. Следствие этого – заслонение конечным миром от внутреннего взора высшей идеи Божества: «Божественный инстинкт духа замолкает, мысль и сердце, переполненные ограниченным, не дают в себе места идее бесконечного – и человек не сознает внутренней необходимости в идее Божества, отрицает то самое, на чем утверждается жизнь его и мир»[29]. Являясь плодом нравственного расстройства и легкомыслия, атеизм, в свою очередь, разрушает гармонию внутренней жизни человека, производит и питает в ней хаотический беспорядок. Подрывая живое тяготение нашего духа к нравственному средоточию мира, атеизм истребляет благоговение ко всеобщим, нравственным законам жизни и предоставляет всех и каждого влечениям произвола и самоугождения[30].

Профессор МДА А.Д. Беляев главной причиной отрицания истины бытия Божия видит гордость. «Никакая страсть, – пишет он, – не доводит так легко и так часто одних до сумасшествия, других до положительного безбожия, как гордость. “Начало гордости – удаление человека от Господа и отступление сердца его от Творца его” (Сир. 10: 14). И как “гордость есть начало греха” (Сир. 10, 15), так она есть и венец его, потому что завершается величайшим из всех грехов – безбожием»[31]. Гордость ведет до крайнего и упорно нераскаянного развращения. Именно она поставляет вместо Бога собственное я человека и вместо закона Божия – его личный произвол, нашептывая ему оправдания самых гнусных преступлений, заглушая голос совести и страх суда[32].

В русской религиозной мысли XIX – начала XX веков проблема атеизма непосредственным образом переплеталась со многими родственными ей явлениями эпохи. И здесь никак нельзя обойти вниманием творчество Ф.М. Достоевского, которому принадлежит исключительная заслуга в установлении внутренней связи между атеизмом, нигилизмом и социализмом. В романах «Преступление и наказание», «Бесы», «Братья Карамазовы» и других, в публицистических статьях и заметках он с необычайной проницательностью и полнотой запечатлел онтологию и психологию нигилиста-революционера, атеиста нового типа, все духовное существо которого выражено словами Ивана Карамазова: все позволено, нет Бога, нет и морали[33].

По мнению протоиерея Георгия Флоровского, действительным смыслом нигилизма было не просто отвержение устаревших традиций, но отрицание всеобщее. В чем именно и была его привлекательность. Отрицали и отвергали не только данное и отжившее прошлое, но именно всякое прошлое вообще. Иначе сказать, тогда отвергали историю. «Русский нигилизм был, прежде всего, самым яростным приступом антиисторического утопизма… Всего менее это была “трезвая” эпоха. То было именно нетрезвое время, время увлечений, время припадочное и одержимое»[34].

Несмотря на кажущееся различие понятий и смыслов, атеизм и нигилизм, в какую бы форму они ни облекались, – синонимы: или есть надо мною Высшее, перед Которым я простираюсь ниц, или я выше себя и над собой ничего не знаю, и ego (а не homo) deus sum[35].

Логическим следствием атеизма, по мнению Сергея Булгакова, является анропотеизм[36] – обожествление человека. Однако такой вывод содержит в себе внутреннее противоречие, ибо относительно частностей утверждает то, что отрицает в общем и целом, именно: уничтожая Бога, стремится сохранить божественное, святыню. Внутренняя и необходимая диалектика атеизма ведет поэтому от антропотеизма к религиозному нигилизму, к отрицанию всякой святыни[37]. На таком отрицательном фундаменте не была построена еще ни одна культура[38].

Как мы уже говорили, атеизм имеет единые духовные корни с социализмом и другими «передовыми идеями» и их носителями. Обращаясь к последним, Н.А. Бердяев говорил: «Ваше гуманистическое и сентиментальное заступничество за человека, ваше исступленное желание освободить его от страданий и есть ваше неверие в Бога и неверие в человека, ваш атеизм». Далее он поясняет эти слова: «Это всегда ведет к истреблению личности во имя освобождения человека от страданий. Принятие смысла страданий, смысла судьбы, которая со стороны представляется столь несправедливой и неоправданной, и есть утверждение личности, и есть вера в Бога и человека»[39]. Во имя чего восстает атеист против Бога? – спрашивает он. Во имя счастливого и блаженного удела человека на земле. Атеист не принимает слезинки ребенка и всех страданий жизни, но ради своей цели он сейчас же готов пролить неисчислимое количество слез и причинить неисчислимое количество страданий[40].

Такой опыт достижения «рая на земле без Бога» имел место в 1917 году, о чем как о проявлении крайнего практического безбожия писал Е.Н. Трубецкой: «Все общественные связи держались у нас связями религиозными. Когда эти последние ослабели, человек человеку стал волком, и все ее общественное здание рухнуло… Теперь вся жизнь безбожна – и частная, и государственная; во всех человеческих отношениях господствует один и тот же нравственный кодекс – кодекс последовательного и беспощадного каннибализма»[41]. И это понятно, ведь если отвергнута и объявлена несуществующей высшая, абсолютная ценность, источник всяких ценностей производных, то какая же логическая, да и нравственная, возможность утвердиться на ценности относительной, производной?[42]

Профессор В.И. Несмелов определяет атеизм как причину признания мирового бессмыслия: «Измученная в бесплодном искании Бога, усталая мысль человека естественно прекращает свои утомительные поиски в силу простой невозможности продолжать их. Человек приходит наконец к такому заключению, что если нельзя иметь достоверного познания о Боге, то гораздо лучше будет совсем не думать о Нем, и по силе такого заключения для человека становится совершенно безразличным, существует ли в самом деле неведомый Бог или не существует. Это полное равнодушие ко всем размышлениям о Боге само собою указывает, что религиозное сознание перестало жить в человеке и религиозные идеи совершенно потеряли для него свое жизненное значение. Конечно, он может еще и не отрицать Бога, но если уж он гонит от себя всякую мысль о Боге и в действительности живет без Бога, то фактически он все-таки несомненно является полным атеистом. Пусть это будет пока только пассивное безбожие — все равно, оно представляет собою ту реальную почву, из которой вырастает потом и активное отрицание Бога»[43].

В связи с рассмотрением природы атеизма весьма интересной представляется книга В.А. Кожевникова «Исповедь атеиста (По поводу книги Ле-Дантека “Атеизм”)», где автор предлагает существенные замечания относительно психологической стороны неверия. По его мнению, переход в неверие и коснение в нем совершаются лишь по кажущемуся предпочтению, в сущности же по отсутствию опыта в полноте веры, то есть по недостатку действительного знания ее. Отступник от веры некомпетентен утверждать, что атеизм лучше ее, потому что и он не знает еще, что она такое во всей полноте и силе[44]. Единственным основанием неверия атеиста, отмечает Кожевников, является не сила убедительности его аргументов, но лишь то, что он – уже атеист[45], и он не в праве говорить о неосновательности убеждений, противоположных его собственным, в виду его абсолютной некомпетентности: ему недоступны правильные сведения о вере, для него невозможны и объективные исследования процесса веры, а, следовательно, невозможно и непредубежденное заключение о ней[46].

Подводя некоторый итог всему сказанному, попытаемся выделить сущность, причины и следствия неверия.

Как уже было сказано, в библейской традиции есть характерное мнение о неверии как о безумии, но не как о психической патологии, а, скорее, патологии духовной: любовь ко греху, крайняя степень разврата и нечестия. Святые отцы неверие определяли как состояние болезни, слепоты и духовной омертвелости. В определении причины и следствий атеизма большую роль сыграла русская религиозная философия, большинство представителей которой были современниками новых «прогрессивных учений» или же имели горький опыт их некогда последователей. Причины неверия здесь выделяются разные, отметим лишь некоторые: незнание человека о Боге и ложно направленное человеколюбие, «убивающее боголюбие»[47], легкомыслие. Сюда же можно добавить и гордость как причину жажды автономности и независимости от каких-либо объективных сил в достижении желанного «рая на земле», «рая руками человека, без Бога», на чью последующую «античеловечность» указывает история. Следствием этой независимости и отвержения Абсолютного Сущего, как отмечал Сергей Булгаков, становится признание богом абсолютно становящееся, то есть человека: становление приравнено законченному бытию и обожествляемость – обожествленности[48].

[1] Иоанн Златоуст, святитель. Полное собрание творений. Т. 5. Кн. 2. М., 1996. C. 621.

[2] Василий Великий, архиепископ Кесарии Каппадокийской. Творения. Т. 2. СПб., 1911. С.150.

[3] Евфимий Зигабен. Толковая Псалтирь (изъясненная по святоотеческим толкованиям). М., 1993. С. 75.

[4] Там же.

[5] Арсений (Москвин), митрополит Киевский и Галицкий. Толкование на первые 26 псалмов. Киев, 1873. С. 350.

[6] Там же. С. 352.

[7] Палладий (Пьянков), епископ Сарапульский. Толкование на псалмы. Вятка, 1874. С. 52–53.

[8] Вишняков Н., священник. Толкование на Псалтирь: псалмы 1–40. СПб., 1880. С. 198.

[9] Вениамин (Федченков), митрополит. О вере, неверии и сомнении. Льялово, 2002. C. 164.

[10] Там же. C. 41.

[11] Разумовский Г., протоиерей. Объяснение священной книги псалмов. М., 2006. С. 72.

[12] Феофан Затворник, святитель. Путь к спасению. Краткий очерк аскетики. Начертание христианского нравоучения. М., 2003. C. 171.

[13] Вениамин (Федченков), митрополит. О вере, неверии и сомнении. СПб., 1992. С. 41–42.

[14] «От неразумия рождается неверие, от неверия – преслушание, от преслушания же – всякий грех и преступление» (Димитрий Ростовский,святитель. Алфавит духовный. М., С. 31).

[15] Иоанн Златоуст, архиепископ Константинопольский. Творения. Т. 9. СПб., 1903. С. 576.

[16] Там же. С. 374.

[17] Цит. по: Вениамин (Федченков), митрополит. О вере, неверии и сомнении. Льялово, 2002. C. 63.

[18] Макарий Египетский, преподобный. Духовные беседы, послания и слова, с присовокуплением сведений о жизни его и писаниях. Издание Свято-Троицкой Сергиевой лавры, 1904. С. 334.

[19] Цит. по: Иларион (Алфеев), епископ. Таинство веры. Введение в православное догматическое богословие. Клин, 2004. С. 27.

[20] Симеон Новый Богослов, преподобный. Творения. Т. 3: Божественные гимны. Сергиев Посад, 1993. С. 149.

[21] Добротолюбие. Издание Свято-Троицкой Сергиевой лавры, 1992. Т. 1. С. 599.

[22] Макарий Египетский, преподобный. Духовные беседы, послания и слова. М., 1998. С. 393.

[23] Иоанн Златоуст, святитель. Полное собрание творений. Т. 2. Кн. 1. М., 1993. C. 465.

[24] Иоанн Златоуст, архиепископ Константинопольский. Творения. Т. 3. СПб., 1897. С. 278.

[25] Ефрем Сирин, святой. Творения. Ч. 1. М., 1881. С. 169.

[26] Димитрий Ростовский, святитель. Алфавит духовный. М., 1991. С. 31.

[27] Добротолюбие. Т. 1. С. 551.

[28] Иларион (Алфеев), епископ. Таинство веры. С. 71.

[29] Гогоцкий С.С. Философский лексикон. Т. 1. СПб., 1859. С. 204.

[30] Там же. С. 207.

[31] Беляев А.Д. О безбожии и антихристе. М., 1996. Ч. 1. С. 8.

[32] Там же. С. 7.

[33] «Нет бессмертия души, так нет и добродетели; значит, все позволено» (Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы // Достоевский Ф.М. Собрание сочинений. Т. 9. М., 1958. С. 106.

[34] Флоровский Г., протоиерей. Пути русского богословия. Минск, 2006. С. 282.

[35] Булгаков С.Н. Религия человекобожества у Л. Фейербаха. М., 1906. С. 54. С.С. Гогоцкий отмечал, что хотя в сущности атеизм один и тот же, но форма его часто изменяется, судя по тому, из каких начал он вытекает и в какой степени отрицает истинную идею Бога (Гогоцкий С.С. Философский лексикон. Т. 1. СПб., 1859. С. 206).

[36] «Нет Бога, а следовательно, человек человеку – бог…» (Булгаков С.Н. Религия человекобожества у Л. Фейербаха. С. 53).

[37] Там же.

[38] Булгаков Сергей. Героизм и подвижничество (Из размышлений о религиозной природе русской интеллигенции) // Вехи: Сборник статей о русской интеллигенции. М., 1990 (репринтное издание 1909 г.). С. 37.

[39] Бердяев Н.А. Философия неравенства. М., 1990. С. 61.

[40] Там же. С. 60.

[41] Трубецкой Е.Н. Смысл жизни. М., 1918. С. 203–204.

[42] Булгаков С.Н. Религия человекобожества у Л. Фейербаха. С. 54.

[43] Несмелов В.И. Наука о человеке. Т. 1: Опыт психологической истории и критики основных вопросов жизни. Казань, 1905. С. 355.

[44] Кожевников В.А. Исповедь атеиста (По поводу книги Ле-Дантека «Атеизм»). Сергиев Посад, 1915. С. 8.

[45] Там же. С. 10.

[46] Там же. С. 12.

[47] Бердяев Н. Философская истина и интеллигентская правда // Вехи: Сборник статей о русской интеллигенции. С. 12.

[48] Булгаков С.Н. Религия человекобожества у Л. Фейербаха. С. 60.