Слово на Святую Пасху и о тридневном сроке Воскресения Христова

Святитель Григорий Нисский

Если же это время, по слову пророка, не есть ночь, то настоящая благодать — нечто совершенно иное в сравнении с ним. Хотите ли, скажу, что мне пришло на мысль? Сей есть день, егоже сотвори Господь (Пс 116, 24), он иной, отличный от дней, созданных вначале (см.: Быт 1, 5). Ибо в этот день творит Господь новое небо и землю новую, как говорит пророк (см.: Ис 65, 17). Какое небо? Твердь веры во Христа. Какую землю? Благое сердце; как сказал Господь: землею, пьющею падающий на нее дождь и плодоносящею обильный колос (см.: Евр 6, 7). В этом творении солнце — это чистая жизнь; звезды — добродетели; воздух — светлая общественная деятельность; море — глубина богатства мудрости и знания; травы и произрастения — доброе учение и Божественные догматы, на которых пасется народ паствы, то есть стадо Божие; плодоносные деревья — исполнение заповедей. В этом творении созидается истинный человек по образу и подобию Божию. Не новым ли миром кажется тебе это начало: день, егоже сотвори Господь, — день, о котором говорит пророк Захария, что он ни день сравнительно с другими днями, ни ночь сравнительно с другими ночами? Но наше слово еще не возвестило превосходнейшего о настоящей благодати. Она уничтожила скорбь смертную; она произвела первенца из мертвых; ею сокрушены железные врата смерти; ею уничтожены медные запоры ада. Ныне отверзается темница смерти; ныне пленным возвещается освобождение; ныне слепым дается прозрение; ныне сидящих во тьме и сени смертной посещает Восток свыше (см.: Ис 9, 2).

Желаете ли узнать что-нибудь и относительно тридневного срока? Довольно узнать только то, что для всемогущей Премудрости, бывшей в сердце земли, для Господа, довольно было и столь малого промежутка времени, чтобы великий ум, в ней обитающий, объюродел; ибо так именует его пророк, называя его великим умом и князем ассирийским (см.: Ис 10, 12). Итак, поскольку сердце — это некоторое жилище ума, в сердце пребывает, как думают, властвующая сила души, то Господь нисходит в сердце земли, которое заменяет небесное жилище для этого ума, чтобы соделать безумным его совет, как говорит пророк (см.: Ис 19, 11), уловить мудрого в коварстве его и обратить против него же его лукавые предприятия (см.: Иов 5, 12–13). Начальнику тьмы невозможно было бы приблизиться к пришедшему чистому свету, если бы он не узрел в нем некоторой части плоти. Вот почему как скоро увидел богоносное тело, а вместе увидел и содеваемые Самим Божеством чудеса, то возымел надежду: если чрез смерть овладеет плотию, то овладеет и всею в ней находящейся силою. И, проглотив приманку плоти, пронзается удою божества, и таким образом змий приведен удою, как сказал Иов, предвозвестивший имевшее быть чрез него: Извлечеши ли змиа удицею? (Иов 40, 20). Послушаем же у пророка, что замышляло против Вселенной самое сердце земли, когда разверзло пасть на Господню плоть. Что говорит ему в обличение Исаия? Ты же рекл еси в сердце твоем: на небо взыду, выше звезд небесных поставлю престол мой… и буду подобен Вышнему (Ис 14, 13–14). Так замышляло о себе злое сердце. А как еще прежде этот великий во зле ум, злой ассириянин, рассуждал с собою, о том опять послушаем слова Исаии: Рече бо: крепостию руки моея сотворю, и премудростию разума… отъиму пределы языков, и силу их пленю, и сотрясу грады населеныя, и вселенную всю объиму рукою моею яко гнездо, и яко оставленая яица возму: и несть, иже убежит мене, или противу мне речет (Ис 10, 13–14). С такою надеждою он принимает в себя Того, Кто по человеколюбию нисшел под землю. А что с ним было вместо того, чего надеялся, о том ясно повествует пророчество, говоря о его страдании: Како спаде с небесе денница… сокрушися на земли тот, которому подостлана гнилость, которого одеждою служит покров из червей (Ис 14, 12, 11), и прочее, что говорится о его погибели, что желающий может с точностию узнать из самих Писаний; мне же нужно обратиться опять к цели своего слова.

Для того истинная Премудрость и посещает это велеречивое сердце земли, чтобы уничтожить в ней великий во зле ум и просветить тьму, чтобы смертное было поглощено жизнию, а зло обратилось в ничтожество по истреблении последнего врага, который есть смерть (см.: 1 Кор 15, 26). Вот что совершено для тебя в тридневный срок. Не медлительна благодать? Не в очень продолжительное время совершено такое благо? Желаешь ли знать могущество силы, совершившей столь многое в столь краткое время? Исчисли мне все прошлые поколения людей, начиная от первого появления зла в мире и до его уничтожения: сколько человек в каждом поколении и сколько тысяч можно их насчитать? Невозможно объять числом множество тех, в которых по преемству распространялось зло; худое богатство порока, разделяясь каждому из них, каждым увеличивалось, и таким образом плодородное зло перешло в непрерывно следующие поколения, разливаясь по множеству людей до бесконечности, пока, дойдя до крайнего предела, овладело всем человеческим естеством, как прямо сказал пророк о всех вообще: вси уклонишася, вкупе неключими быша (Пс 13, 3), и не было ничего в сущем, что не было бы орудием зла. Итак, уничтоживший в три дня такое скопление зла, собиравшееся от устроения мира до совершения нашего спасения чрез смерть Господа, — ужели малое дал для тебя доказательство превосходной силы? Не сильнее ли оно всех упоминаемых в священных повествованиях чудес? Ибо как чудо Самсона тем особенно велико, что он не только одолел льва, но и без труда умертвил его голыми и невооруженными руками, как бы шутя разорвав зверя, — так и то, что Господь без всякого труда уничтожил такую злобу, есть наисильнейшее доказательство превосходного могущества. Ни потоки неизмеримых вод, с верхних стремнин падающие вниз, ни бездны, переполняющие собственные пределы и морями наводняющие землю, сокрывающие в глубине вод всю Вселенную, подобно кораблю с людьми, делающие подводными горы и затопляющие вершины гор, ни потоки пламени по подобию Содома, огнем очищающие развращенное, ни что-нибудь другое подобное, но одно простое и непостижимое пришествие Жизни и присутствие Света для сидящих во тьме и тени смертной произвело полное исчезновение и уничтожение тьмы и смерти. Прибавить ли что-нибудь еще к сказаному? Зло зародилось в змие; искушением змия побеждена жена; затем женою побежден муж; зло получило бытие чрез троих. К чему я воспоминаю об этом? Из порядка в зле можно уразуметь некоторый порядок добра. Замечаю три сосуда зла: первый, в котором зло сначала образовалось; второй, в который перешло; третий, в котором возросло. Итак, поскольку зло распространилось в этих трех сосудах, то есть в диавольском естестве, в женском поле и в совокупности мужей, то и болезнь уничтожается соответственно в три дня; каждому роду заболевших злом на врачевание уделяется один день: в один день освобождаются от болезни мужи; в другой — врачуется женский пол; в последний упраздняется последний враг — смерть и вместе с ним уничтожаются его сопутники: начала, власти и силы враждебных и первенствующих сил зла. Не удивляйся, что создание добра разделяется временными промежутками. Ибо и при первом произведении мира Божественная сила не слаба была, чтобы во мгновение совершить все сущее; но, несмотря на то, при созидании сущего определила быть и временным промежутком. И как там, в первый день, совершена часть творения, а во второй — другая и затем по порядку таким же образом совершено все сущее, так что Бог в определенные дни благоустроил все творение, — так и здесь по неизглаголанной мысли Его премудрости в три дня изгоняется зло из существующего — из мужей, из жен и из рода змий, в которых первых получило бытие естество зла.

Впрочем, о числе дней мы только предполагаем это; верно это или нет, оставим на суд слушателей, ибо слово наше не есть решение, но упражнение и изыскание. Если же хочешь точно узнать определенный срок этих дней страдания, ибо в числе немалого недостанет, если станешь считать время с девятого часа пятницы, в который Господь предал дух в руки Отчие, — то несколько помедли, и может быть, слово объяснит тебе это. Какое же слово? Обрати взор на величие Божественной силы, и узнаешь то, о чем здесь спрашиваешь. Вспомни об изречении Господнем, что объявляет о Себе имеющий державу над всем, как самодержавною властию, а не по необходимости естественной Он разлучает душу от тела. Он говорит: никтоже возмет душу Мою, но Аз полагаю ю о Себе: область имам положити ю и область имам паки прияти ю (Ин 10, 18). Как скоро это мне твердо известно, то и искомое уясняется. Ибо всем Правящий со владычним самовластием не ждет принуждения к страданию от предательства, не ожидает для того разбойнического нападения иудеев, ни беззаконного суда Пилатова, чтобы их злоба была началом и причиною общего спасения людей; но Своим домостроительством Сам предупреждает их наступление способом священнодействия неизреченным и людьми невиданным, Самого Себя приносит в приношение и жертву за нас, будучи вместе Священником и Агнцем Божиим, беря на Себя грех мира. Когда же это? Когда предложив ядомое тело Свое в пищу, ясно показал, что жертвоприношение Агнца уже совершилось. Ибо жертвенное тело не было бы пригодно к ядению, если бы было еще одушевлено. Итак, когда Господь преподал ученикам тело для ядения и кровь для пития, то свободною властию Домостроителя таинства тело Его неизреченно и невидимо уже было принесено в жертву, а душа была в тех местах, куда перенесла ее власть Домостроительствующего вместе с соединенною с нею Божественною силою; она обходила ту страну в сердце земли. Итак, считающий время от того часа, когда Богу принесена была жертва Великим Архиереем, неизглаголанно и невидимо священнодействовавшим Себя Самого, как Агнца, за общий грех, не погрешит против истины. Ибо был вечер, когда снедено было сие священное и святое тело. За этим вечером последовала ночь пред пятницею. Далее — день пятницы, рассеченный вводною ночью, разделяется на одну ночь и два дня. Ибо если Бог тму нарече нощь (Быт 1, 5), а в продолжение трех часов была тьма по всей Вселенной, то эта тьма и есть ночь, новоразделившая день посредине, разграничившая собою два отдела дня, один — от рассвета до шестого часа, другой — от девятого часа до вечера. Таким образом, прежде было два дня и две ночи. Далее — ночь пред субботою и с нею день субботы, — ты имеешь три ночи.

Наконец, исследуй время воскресения, и найдешь истину сказанного. Когда последовало воскресение? В вечер субботный — провозглашает Матфей (Мф 28, 1). Итак, вот самый час воскресения по гласу Ангела. Вот предел пребывания Господа в сердце земли. Ибо когда был уже глубокий вечер, начинавший собою ту ночь, за которою последовал первый из послесубботних дней, — тогда произошло землетрясение; тогда блистающий одеждами Ангел отвалил камень надгробный. А жены, вставшие незадолго до утра, когда уже появлялся дневной свет, так что показывалось и некоторое сияние восходящего солнца, возвещают уже совершившееся Воскресение. О чуде они узнали, час же не был им открыт. Ибо Ангел сказал им, что Господь восстал, а когда — в слове своем не прибавил. Но великий Матфей один из всех евангелистов точно обозначил время, говоря, что вечер субботний был часом воскресения.

Если же так, то срок, по нашему счислению, соблюден, когда мы будем считать от вечера четвертка до вечера субботы, вставляя, как сказано, ночь, разделявшую пятницу на два дня и одну ночь. Ибо Властвующему Своим могуществом над самым веком прилично было соделать, чтобы не дела Его по необходимости сообразовались с установленными для времени мерами, но чтобы меры времени делились по новому порядку сообразно потребности сущего и чтобы, когда Божественная сила в кратчайший срок совершает дело благое, и меры времени укорачивались бы. Таким образом, и времени прошло не менее трех дней и стольких же ночей, потому что этого числа требует таинственная и неизглаголанная причина, и Божественная сила, в выжидании обычных промежутков дней и ночей, не встретила препятствия для скорости действования. Ибо Имеющий власть и положить душу Свою о Себе и опять восприять, когда хотел, как Творец веков, имел власть в своих делах не быть подвластным времени, но устроять время сообразно с делами.

Но слово еще не коснулось самого главного вопроса. Более любознательным естественно спросить: каким образом Господь в одно и то же время мог быть в сих трех: в сердце земли, в раю с разбойником и в руках Отца? Ибо фарисеям Он говорит: якоже бо бе Иона во чреве китове… тако будет и Сын Человеческий в сердцы земли в продолжение трех дней (Мф 12, 40); разбойнику: днесь со Мною будеши в раи (Лк 23, 43); Отцу же: в руце Твои предаю дух Мой (Лк 23, 46). Но ни в преисподней нет никакого рая, ни преисподней в раю, так чтобы в то же время можно было быть в обоих или называть их руками Отца. Для благочестиво рассуждающих это, быть может, и исследования не заслуживает. Ибо везде Сущий Божественною силою и всюду присутствует, и ни от чего не удаляется. Я же, изучая этот предмет, пришел к другой еще мысли, которую для желающих из вас изложу кратко. Когда Дух Святой нисшел на Деву и сила Вышнего осенила Ее (см.: Лк 1, 35), чтобы образовать в Ней нового человека, (потому названного новым, что создан по Богу, а не по человеческому обыкновению), чтобы быть нерукотворенным вместилищем Бога (ибо Всевышний не в рукотворенных, то есть не в людьми приготовленных, храмех живет (Деян 17, 24); тогда вместе с тем, как Премудростию Самою устроен был дом (см.: Притч 9, 1) и осенением Силы, как бы наложением печати извнутри, довершено было его образование, Божественная сила соединяется с обеими составными частями человеческой природы, то есть с душою и телом, соответственно сочетавшись с тою и другим. Ибо так как обе эти части поражены были смертию через преслушание (для души омертвение состояло в удалении ее от действительной жизни; для тела же — в тлении и разрушении), то нужно было из обоих их изгнать смерть примешением жизни. Итак, по соединении Божества с каждой из частей человека в обеих явились ясные признаки всепреходящего естества. Ибо тело обнаруживало находящееся в нем Божество, совершая исцеления чрез прикосновение, душа показывала Божественную силу могущественною волею. Ибо как телу свойственно ощущение чрез прикосновение, так душе — движение посредством воли. Приходит прокаженный, уже разлагающийся и не владеющий телом. Как исцеляется он Господом? Душа желает, тело касается. И болезнь тем и другим образом изгоняется. Ибо тотчас, как написано, оставила его проказа (см.: Мф 8, 3). Опять же — Он не желает отпустить голодными многие тысячи, бывшие при Нем в пустыне, а руками преломляет хлебы. Видишь ли, как Божество, соприсутствующее обеим частям, обнаруживается в каждой — в теле действием, в душе — стремлением ее воли. И что нужды перечислять самые чудеса, все совершаемые подобным образом, и обременять слово известным? Перейду к тому, для чего упомянул о сказанном. Как Господь в одно и то же время был в аду и в раю? Одно разрешение этого вопроса: нет ничего недоступного для Бога, всяческая в Нем состоятся (Кол 1, 17). Другое же то, к которому клонится теперь наше слово: так как Бог изменил всего восприятого Им человека в Божественное естество чрез соединение с ним, то и во время страдания по домостроительству не отступил ни от одной из частей, с которыми однажды соединился: Нераскаянна бо дарования Божии (Рим 11, 29). Хотя Божество добровольно разлучило душу от тела, но показало, что оно пребывает в обоих. Ибо телом, которое не приняло тления смерти, оно сокрушило имущего державу смерти (см.: Евр 2, 14), душою же открыло разбойнику вход в рай; то и другое делается в одно время, и Божество совершает благо чрез ту и другую части человека: чрез нетление тела — уничтожает смерть, чрез душу же, восходящую к собственному своему жилищу, — возвращает людей в рай. Итак, поскольку состав человеческий двойствен, а Божественное естество просто и единовидно, то и во время разлучения тела от души неделимое не разделяется вместе со сложным, но, напротив, пребывает тем же. Ибо единством Божеского естества, равно присущего как в теле, так и душе, разрозненное опять соединяется вместе. И таким образом смерть происходит от разделения соединенного, воскресение же — от соединения разделенного. Если же спросишь, каким образом, будучи в раю, Господь предает Себя в руки Отца, то искомое объяснит тебе высокий Исаия. Ибо он от лица Божия о горнем Иерусалиме, который, как веруем мы, есть не иное что, как рай, говорит: Се, на руках моих написах стены твоя (Ис 49, 16). Итак, если Иерусалим, который есть рай, написан на руках Отца, то ясно, что вступивший в рай совершенно вселяется в дланях Отчих, на которых и Божественный город имеет свое начертание. Об этом довольно.

Стоит вкратце сказать и о том, что слышим от иудеев, сильно нападающих своими обвинениями на наш догмат. Говорят они, что в постановлении о Пасхе иудеям заповедано Моисеем не только праздновать четырнадцатый период лунного течения, но и семь дней вкушать опресноки, а приправу к опреснокам делать из горьких трав. Итак, говорит иудей, если вы так заботливо соблюдаете четырнадцатый день, то соблюдайте вместе с тем и горькие травы и опресноки; если же этим можно пренебрегать, то зачем заботиться о праздновании того дня? Ибо нельзя у того же самого законодателя одно почитать справедливым и душеполезным, а другое неполезным и заслуживающим отвержения; так что необходимо или исполнять нам все заповеданное о Пасхе, или не держаться ничего. Что же мы скажем? Вспомним, что Господь учил нас не бояться поношения от людей и не смущаться их порицанием (см.: Мф 5, 11). Известна нам душеполезность соблюдения опресноков, польза горьких трав и четырнадцатого дня. А в каком смысле — коротко рассмотрим. Закон, сень бо имый… грядущих благ (Евр 10, 1), имеет в виду преимущественно одну цель — как бы посредством различных постановлений очистить человека от примешавшегося к нему зла. Это исполняется в обрезании, в субботе, в соблюдении пищи, в различных жертвоприношениях животных, в соблюдении каждого предписания закона. И долго было бы с точностию излагать все то, на что, в частности, указывает нам гадательно закон относительно очищения жизни. Потому как чрез обрезание, совершаемое духовно, природа отлагает страстность, будучи усекаема в жизни плотяной, как чрез субботствование она научается неделанию зла; как заклание в жертву животных закалает страсти, а узаконенное относительно снедей отделение нечистого побуждает тебя к отчуждению от грязной и нечистой жизни, — так и этот самый праздник указывает тебе на тот праздник, к которому душа приготовляется чрез опресноки в течение семи дней воздержания от ядения квасного. Значение же этих дней таково: семидневное число указывает тебе на это преходящее время, возвращающееся понедельно, когда ты должен заботиться, чтобы на наступающий день не сохранить никакого остатка вчерашней злобы, чтобы примесь злобы прошлого дня не произвела какого кваса или кислоты в сегодняшнем смешении. Солнце да не зайдет в гневе вашем (Еф. 4, 26), говорит апостол, повелевающий праздновать не в квасе ветсе, ни в квасе злобы и лукавства, но в безквасиих чистоты и истины (1 Кор 5, 8). А что узнали мы об одном виде злобы, то, как известно нам, относится и до остальных видов ее. Что же касается до употребления горьких трав, то горечь изгоняет испорченность и распущенность в жизни, вводит же, напротив, жизнь воздержанную, строгую и неприятную для чувства, поскольку всякое бо наказание в настоящее время не мнится радость быти, но печаль (Евр 12, 11).

Итак, кто во всю седмицу этой жизни проводит настоящий день без примеси и кваса ветхой злобы, делая приправою жизни воздержание, тот отстраняет от себя всякую примесь тьмы. На это указывает четырнадцатый день лунного течения. Поскольку круг течения луны состоит из двадцати девяти дней с половиною, в которые луна, от новомесячия чрез приращение достигнув полноты, опять чрез ущерб доходит до совершенного исчезновения света, то ясно, что половина упомянутого числа есть четырнадцатый день и еще немного. Луна тогда бывает в таком виде, что, совершив свойственное ей течение в продолжение ночи, она продолжает свое круговращение еще несколько времени и, полная светом, смешивает свое сияние со светом дневных лучей, так что ни вечером, ни утром никакой промежуток темноты не рассекает непрерывности света и, несмотря на преемство дня и ночи, свет не разделяется тьмою. Ибо прежде чем солнечный луч совершенно скроется на противоположной стороне, тотчас является луна и своим светом озаряет землю; и опять — прежде чем круг ее совершенно зайдет за горизонт, с остатками лунного света смешивается дневное сияние. Таким образом, в день полнолуния тьма уничтожается и утро и вечер озаряются преемством светил.

Итак, что случается с чувственным светом в четырнадцатый день, когда не допускается примеси тьмы во всю ночь и день, то духовный закон желает сделать символом для духовно празднующих, чтобы они всю жизненную седмицу — все время своей жизни — соделывали одною Пасхою светлою и неомраченною. Вот значение предписаний о Пасхе для христиан. Для этого мы и наблюдаем четырнадцатый день, чрез чувственный и вещественный свет восходя к представлению невещественного и мысленного; так что, по-видимому, мы обращаем внимание на полную луну, озаряющую нас достаточным светом во всю ночь, на самом же деле видим здесь закон, для нас состоящий в наблюдении, чтобы все время, измеряемое ночью и днем, было у нас непрерывно светло и свободно от примеси мрачных дел. И об этом достаточно.

А все те мысли, к которым приводит нас крест, через который совершилось таинство страдания, можно ли кому-либо легко изъяснить словом? Ибо не было ли бесчисленного множества способов, ведущих к смерти, чрез которые могло бы исполниться домостроительство о нас смертию? Но из всех видов смерти самовластно Определившим Самому Себе страдание назначен этот. Ибо подобает Сыну Человеческому (Мк 8, 31). Не сказал: то и то претерпит Сын Человеческий, как бы просто сказал кто-нибудь, предсказывая то, о чем говорил, но утверждает, что этому необходимо быть по некоей неизреченной причине, говоря, что подобает Сыну Человеческому много пострадати, и искушену быти… и убиену быти, и в третий день воскреснути (Мк 8, 31). Уразумей со мною значение слова подобает, из которого открывается решительно, что страдание именно никак не должно было совершиться иначе как чрез крест. Какая же причина тому? Одному великому Павлу, наученному неизреченными глаголами, которые он, посвященный в тайны рая, слышал там, свойственно уяснить и это таинство, как он в словах к ефесянам отчасти и дает уразуметь сокровенное, говоря: да возможете разумети со всеми святыми, что широта и долгота, и глубина и высота, разумети же преспеющую разум любовь Христову, да исполнитеся во всяко исполнение Божие (Еф 3, 18–19). Ибо не напрасно божественное око апостола мысленно узрело здесь образ креста; но чрез это апостол ясно показал, что всякий, отринув от глаз чешую неведения, ясно увидит самую истину. Ибо он знал, что образ креста, представляющий четыре выступа, соединенные посредине, обозначает на все простирающуюся силу и промышление Того, Кто на нем явился, и потому каждому выступу дает отличительное название: глубиною именуя то, что идет вниз от средины, высотою то, что находится сверху, широтою же и долготою то, что поперек простирается в обе стороны от связи, так что часть в ту сторону от средины называется широтою, а в другую сторону — долготою. Чрез это, мне кажется, ясно обозначается словом то, что нет ничего существующего, что бы неодержимо было Божескою природою, — и небесное, и подземное, и отовсюду простирающееся посредине до пределов сущего. Ибо высотою означается горнее, глубиною подземное, долготою и широтою — все, что заключается в средине и что держится всем управляющею силою. Доказательством сказанного пусть будет то, что происходит в душе твоей при мысли о Боге. Ибо воззри на небо, представь земные глубины, простри свою мысль до широты и до пределов всего существующего и подумай, какова сила, содержащая все сие, служащая как бы некоторою связью всего, и увидишь, как мысль о Божеской силе сама собою начертывает в уме образ креста, от горнего нисходящий в бездну и до крайних пределов простирающийся поперек.

Этот-то образ креста воспел и великий Давид, говоря о себе: Камо пойду от Духа Твоего? И от лица Твоего камо бежу? Аще взыду на небо, вот высота: аще сниду во ад, — вот глубина. Аще возму криле мои рано (разумеется восток солнечный) — вот широта, если вселюся в последних моря (так он называет запад) — вот долгота (Пс 138, 7–9). Видишь, как словами живописует он образ креста. Ты, говорит, проницаешь все, связуешь все сущее и объемлешь Собою все концы, горе Ты находишься, внизу Ты присутствуешь, в сем конце присуща рука Твоя, и в другом указует путь десница Твоя. Потому и великий апостол говорит, что когда все исполнится веры и ведения, тогда Сущий превыше всякого имени о имени Иисуса Христа получит поклонение от небесных и земных и преисподних (Флп 2, 10). И здесь, соответственно образу креста, апостол опять разделяет поклонение кресту. Ибо надмирная область в верхней части креста воздает поклонение Владыке, мировая часть в средине, преисподняя же соответствует нижней части креста. То же означает, по моему мнению, и иота в соединении с чертою, оказывающаяся тверже неба, постояннее земли и крепче всего состава сущего. Небо и земля мимоидет (Мф 24, 35), и всего мира образ преходит (1 Кор 7, 31); иота же из закона и черта не прейдет (Мф 5, 18). Опущенная книзу линия, нисходящая сверху вниз, именуется иота, а проводимая продольно поперек называется черта, как тому можно научиться и от мореплавателей; потому что дерево, лежащее поперек мачты, на которой распускают парус, именуют чертою, называя его так по его виду. Поэтому кажется мне, Божественные слова Евангелия под образом креста гадательно и как бы в зеркале имеют в виду то, в чем все имеет бытие, что более вечно, чем содержащееся в нем, и сила чего сохраняет все сущее. Потому-то и говорит, что подобает Сыну Человеческому не просто умереть, но быть распяту, чтобы крест для более проницательных был богословом, чрез свой образ возвещающим всесильную власть Явившегося на нем и Сущего вся во всем.

Не умолчим, братие, и о благообразном советнике, Иосифе Аримафейском, который, взяв тело Господа, чистый и святой дар, обвивает его чистою плащаницею и полагает в чистом гробе. Дело этого благообразного советника да будет для нас законом, чтобы и мы подобным образом, когда приемлем этот дар тела, не советовали себе принимать его в оскверненную плащаницу совести и полагать в смрадном от мертвых костей и всякой нечистоты гробе сердца. Но, как говорит апостол, пусть каждый испытывает себя, чтобы благодать не была во осуждение недостойно принимающему ее (см.: 1 Кор 11, 28–29).

Но говоря это, я вдруг чувствую себя пораженным светоносною одеждою Ангела, и потрясает радостию мое сердце вожделенное землетрясение, отваливающее тяжелый камень человеческой гробницы, отверзающее всем дверь воскресения. Потечем и мы к этому зрелищу необычайного чуда. Ибо суббота уже прошла, не останемся позади жен. В наших руках да будут и ароматы: вера и совесть; ибо это — благоухание Христово. Не станем уже искать живого с мертвыми, ибо ищущего таким образом отстраняет Господь, говоря: не прикасайся Мне (Ин 20, 17), но когда взойду к Отцу, тогда тебе можно прикоснуться. Послушаем, что благовествует и жена, верою предупредившая мужа и хорошо сделавшая, чтобы предварением в добре оправдаться в причинении зла. Что же благовествует жена? Подлинно ни от человек, ни человеком, но Иисус Христом (Гал 1, 1). Ибо послушайте, говорит мироносица, что Господь повелел нам сказать вам, которых Он и братьями Своими называет: восхожду ко Отцу Моему и Отцу вашему, и Богу Моему и Богу вашему (Ин 20, 17). О прекрасное и благое благовестие! Соделавшийся для нас подобным нам, чтобы, будучи нам сродным, сделать нас Своими братьями, приводит Свое человечество к истинному Отцу, чтобы Собою привлечь все сродное, чтобы впредь никто не укорял нас, что мы служили не по естеству сущым богом (Гал 4, 8), потому что мы снова приведены к живому и истинному Богу, и чтобы мы не были отвергнуты и лишены отеческого наследия, чрез усыновление последовав за Сыном. Соделавший Себя чрез воплощение первородным во многих братиях (Рим 8, 29) привлек всю тварь, которой приобщился в принятой на Себя плоти. Но тогда как пред Пасхою пресный хлеб имел приправою горечь, мы видим, что после воскресения хлеб приправляется некоторою сладкою снедию. Видишь ли при ловлении Петром рыбы хлеб и соты медовые в руках Господа? Подумай, что готовит тебе горечь жизни?

Итак, и мы, восставши от словесного лова, приступим теперь к хлебу, услаждаемому сотами благой надежды, во Христе Иисусе, Господе нашем, Которому слава и держава со Отцом и Святым Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь.