|
Почти сразу после моего рождения мои родители начали воцерковляться. Поэтому уже с младенчества меня приносили в храм. В моей памяти навсегда сохранятся яркие детские впечатления, связанные с величественным храмом и с красивым богослужением.
С самого раннего детства у меня появилось сильное желание стать алтарником в моем родном Спасо-Преображенском соборе города Кимры, в который мы всегда ходили с семьей. У меня даже вызывало зависть то, что многие мои друзья уже ходили в алтаре в стихарях, а я все никак туда не попаду. И вот однажды, в момент, когда я и не ожидал, меня пригласили в алтарь и сразу же благословили на стихарь. Произошло это, кажется, когда мне было девять или десять лет.
То, что я с детства посещал храм, а затем поступил учиться в воскресную школу, возможно, было главной причиной моего отдаления от друзей, которые были у меня в школе и во дворе. Но меня буквально захватила церковная жизнь. Лет с девяти, когда я начал посещать воскресную школу я поступил и в музыкальную школу – на отделение церковного пения и фортепиано.
С возраста, когда разум начинает все испытывать и искать доказательства всему, во что ты по детской простоте верил, я начал серьезно осмыслять свою веру в Бога и думать о своем будущем, о жизненном пути. В отрочестве практически все из нашей компании алтарников мечтали стать священниками или епископами, но когда дело дошло до реального выбора, каждый из нас выбрал для себя путь, который, возможно, был далек от детских мечтаний, но который был для нас приемлемым.
В подростковом возрасте я начал посещать ОРЮР (Организацию российских юных разведчиков), стал участвовать в лагерях и походах, которые организовывались силами приходов моего родного года.
Обучение в музыкальной школе, участие в концертах и спектаклях на праздничных концертах – все это наполняло впечатлениями мое детство и отрочество.
Жизнь на приходе, видение проблем и радостей этой храмовой семьи всегда только утверждали во мне любовь к церковной жизни. Я видел близко жизнь священников на приходе и кому-то стал даже другом. И мне очень хотелось стать, как они, подражать им.
При этом конкретного человека, который повлиял на мой выбор духовного образования, мне сложно выделить. Когда я оканчивал общеобразовательную школу, настоятель моего собора протоиерей Евгений Морковин поинтересовался, чем я собираюсь заниматься после выпуска. Я тогда сказал ему, что хотел бы отдохнуть годик, подрасти, подучиться и поступить в семинарию. Но он посоветовал мне не ждать и походатайствовал перед нашим епископом о рекомендации меня к поступлению в духовую школу. О Сретенской семинарии я узнал от одного моего земляка – Сергея Архипова, который к тому моменту уже учился здесь на четвертом курсе. Я приехал посмотреть на семинарию, и она мне очень понравилась. Было только одно смущение – больно уж маленькая площадь занимается монастырем, не будет ли мне тут скучно. Но, как показали годы, проведенные в этом небольшом монастыре, эта тесная обстановка, наоборот, располагает к более тесному сплочению. И вот после выпуска из стен общеобразовательной школы летом 2004 года меня приняли в Сретенскую духовную семинарию.
Мои родители работали при храме. Поэтому мое решение поступить в семинарию они восприняли серьезно и радостно. А вот родные отнеслись к этому по-разному: верующие родственники уважают выбор, хотя и удивляются, а нецерковные – относятся с сожалением. Подобное произошло и с оценкой моих друзей.
Самой сложной частью вступительных экзаменов для меня было, конечно, собеседование. Помню, как дрожал голос, когда епископ Амвросий (Ермаков) – тогда еще проректор Сретенской духовной семинарии, просил меня спеть «Царице моя Преблагая». Помню, как с волнением читал перед экзаменационной комиссией Псалтирь, как сбивчиво я отвечал на вопросы. Но тогда произошел и забавный случай: отец Тихон – наш ректор, поинтересовался, почему в моем школьном аттестате все четверки, а пятерка только по биологии. Я ответил, что любил этот предмет и очень интересовался им. Тогда отец ректор сказал: «А расскажи-ка мне тогда о кровеносной системе кольчатого червя»! Этот вопрос меня так потряс, что я начал выдавать самые странные теории: и что у червя нет кровеносной системы, и что она у него такая же, как у человека. В общем, получилось, что на вступительных экзаменах в семинарию биологию я завалил. А если говорить о серьезном, что меня попросили рассказать из Ветхого Завета о пророке Илье, а из Нового Завета – истолковать одну из заповедей Блаженств.
Помню так же, как психолог задавал какие-то забавные вопросы, а медик вообще сказала, что мне лучше не становится священнослужителем с моим плоскостопием третьей степени, ведь службы церковные мне тяжело будет выстаивать.
Как бы то ни было, но я думаю, все мы, учащиеся Сретенской духовной школы, пришли сюда с желанием послужить в будущем Церкви и обучиться тем предметам, которые будут потом помогать в этом. Но если судить по себе, то полная обдуманность этого решения ко мне пришла только ближе к концу обучения. Возможно, это и из-за достаточно юного возраста, в который я решил поступать в духовную школу. Сейчас принятие сана стало осмысливаться не как наличие каких-то привилегий и облачение в красивые одежды для совершения грандиозной службы, но как взятие креста, причем очень тяжелого, как наличие огромного числа обязанностей. Но несмотря на то, что полное осознание произошло, желание стать священником у меня не исчезло.
Мой юный возраст во многом сказался и на том, как я воспринял благословение на подрясник. Помнится, как еще до этого благословения я пробовал мерить чужие подрясники, но почему-то всегда был страх, что я делаю это незаконно, поэтому я снимал его быстро и вешал обратно. И я ждал назначенного дня, когда я надену свой подрясник, с нетерпением. Это благословение на ношение духовной одежды понималось мной как знак доверия Церкви – мне видимым образом теперь разрешено представлять себя члена Церкви Христовой. Какой это был таинственный и торжественный момент! Я даже решил сфотографироваться в начале службы – последний раз без подрясника, и после благословения – первый раз в нем. Я считал, что с этого момента начнется какая-то особая жизнь, когда мне даже одежда будет напоминать, к чему я призван. Но, к сожалению, время делает новинки привычками.
Трудностей за время пятилетнего пребывания в стенах духовной школы было много! Были и проблемы со здоровьем – я постоянно болел, возможно, это было связано с резкой переменой распорядка жизни и климата. Первые года два я просто не мог стоять на утренних молитвах, а особенно на братских молебнах: я спал стоя, прижавшись к какой-либо поверхности.
Конечно же, трудно было что-то начинать учить. Дело в том, что в старших классах школы я, к сожалению, почти не делал домашних заданий, я запоминал все на уроках и получал неплохие оценки. То есть учебный навык я утратил, и его надо было восстанавливать.
Непростой для меня была и самоподготовка, так как, откровенного говоря, она не всегда отвечала своему названию.
Поскольку все первое время хотелось спать, то трудно было выходить на послушания. Перед лекциями еще хотелось спать, а после лекций и обеда уже хотелось спать. Особенно тяжелым занятием было для меня уборка снега и льда. И вообще выполнять послушания не просто. Ведь в детстве с поручениями дома или в храме не возникало проблем, потому что их преподносили больше как просьбу, а здесь послушание стало нашей обязанностью. И мы полностью за его исполнение, за качество работы. Это обязательство, которое нужно научиться воспринимать адекватно.
Самыми благодатными послушаниями для себя я считаю послушания ризничего и пономаря, потому что я тогда часто мог находиться в алтаре. Полезным для меня стало и преподавание в воскресной школе при Сретенском монастыре. Я рассказывал ребятам о богослужении, о том, что сам знал, что трогало лично меня. Теперь уже нет послушания ночного дежурства по храму, но я помню такие ночи на первом курсе. Хоть очень клонило в сон, и спал в храме в середине ночи, но большинство времени можно было сидеть или ходить по храму и спокойно, например, молиться, когда ты в церкви один. Мне запомнилось, что в одно из таких дежурств мне удалось залезть на реставрационные леса и походить посмотреть вблизи фрески, которые написаны в самом верху на потолке храма. Я даже сумел прикоснуться к самой высокой точки храма – потолка подкупольного барабана, о чем я потом хвастался друзьям.
И еще об одном послушании. На Страстной седмице 2008 года мне довелось участвовать в миссионерской акции Сретенского монастыря – раздаче на самых многолюдных станциях метро раздавали москвичам красочно иллюстрированное Евангелия от Марка. Это издание стало пасхальным подарком приснопамятного Святейшего Патриарха Алексия. Тогда три дня я раздавал Евангелие от Марка на станциях «Тушинская», «Кузьминки» и «Новослободская». Самым трудным оказался первый день, в который мы вдвоем раздали всего 75 пачек из 150. На второй день я был на точке всего до десяти часов утра, потому что при большом потоке людей необходимо было говорить громко о подарке, и скоро я потерял голос. Но вскоре к ребятам подъехал ученик из пономарской группы нашей воскресной школы и удачно заменил меня. Под конец второго дня оставшиеся там ребята сообщили мне, что раздача была успешнее, чем в первый день. В среду нас было уже четверо на одной станции («Новослободская»), но примерно до восьми утра поток людей из метро был очень невелик, и мы очень огорчились. Также на этой станции не удалось договориться с дежурной по станции. Она хоть и произвела впечатление доброго человека и положительно отнеслась к нашей акции, но не позволила нам стоять в здании на выходе, так как не было разрешения от ее начальства. Тем не менее среда оказалась самым успешным, и примерно за полтора часа мы втроем (четвертый занимался распаковкой) раздали на выходе около 75 пачек. Нужно отметить, что в целом москвичи тогда отнесли к раздаче Евангелия позитивно. Многие просили передать Святейшему Патриарху слова благодарности. Но, к сожалению, некоторые принимали нас за сектантов, прикрывающихся именем Святейшего. Я заметил, что многие боялись брать, потому что все равно не доверяли слову «подарок» и думали, что это Евангелие продается. Пользуясь моментом, когда брал хоть один человек, я громко объявлял, что это пасхальный подарок от Патриарха Московского Алексия и поздравлял всех с наступающей Пасхой. И люди начинали подходить к нам. Отмечу особо: у них вызывало доверие именно имя Патриарха. Многие из тех, кто даже не брал подарок, все равно отвечали на слова поздравления с наступающей Пасхой взаимным поздравлением и улыбались…
Как я уже упоминал, очень трудно было снова настроиться на учебу из-за расслабленного состояния, которое я приобрел в старших классах школы. И было непросто выучить много материала и отвечать его. Особым пунктом стоит отметить написание сочинений. Их я откладывал на самый последний момент. До сих проблемно для меня и ведение каких-либо конспектов, так как человек я по природе рассеянный.
На курсе у нас всегда была хоть и не совершенная, но все-таки приятная атмосфера взаимопонимания и взаимовыручки. Но, конечно, как и везде, люди собираются в компании близких им по духу людей. Слава Богу, и я нашел здесь за время учебы много добрых товарищей. Кто-то из них уже отучился в семинарии, а с кем-то я до сих пор вместе учусь и живу. Вот уже к завершению подходит время обучения, но только теперь начинаешь понимать, сколько прекрасного, и серьезного, и смешного мы пережили здесь с ребятами. В компании, членом которой я являюсь, все мы очень отличаемся друг от друга, и, разумеется, неизбежны ссоры и обиды, но все это временно и проходит, и я надеюсь, ничего плохого не запомнится. Сохранятся только самые лучшие воспоминаний.
Скажу так: семинарские порядки научили некой взрослости, дисциплинированности и ответственности.
Немало поспособствовали этому наши дежурные помощники. Всякие случаи бывают в семинарской жизни, и хочется выразить благодарность тем дежпомам, которые действительно бывают в нелегкие для студентов моменты не просто раздатчиками послушаний, но мудрыми домоправителями в семинарии.
Еще со школьной скамьи мне очень нравились преподаватели, которые с интересом относились к своему предмету и видели в учениках людей, которым хотели показать не только сложность и важность своего предмета, но и пытали научить их чему-то в жизни, рассказать что-то, посоветовать, порассуждать о насущных проблемах.
И в семинарии уже на первом курсе я увидел таких педагогов. Это и веселый, интересный преподаватель библейской истории и иерковного искусства Олег Викторович Стародубцев, и преподаватель общецерковной истории отец Николай Данилевич. Своей особой добротой и интересом к предмету привлек всех нас преподаватель Нового Завета – отец Андрей Рахновский. На пятом курсе очень понравился преподаватель церковной практики отец Алексей Круглик. Увлекательно рассказывал нам об истории Русской Церкви Алексей Константинович Светозарский, о сравнительном и пастырском богословии – отец Максим Козлов, о пастырской психиатрии – Григорий Иванович Копейко. Особо зажигательные рассказы из истории философии слушали мы от профессора Геннадия Георгиевича Майорова. Из женщин-преподавателей навсегда запомнятся Надежда Касимовна Малинаускене, Лариса Иванова Маршева, Ольга Юрьевна и Ирина Юрьевна Васильевы.
Конечно же, все предметы нужны и интересны по своему, но, как я уже писал – преподаватель должен суметь зажечь учеников интересом и часто «пересыпать» материал своего предмета интересными размышлениями и беседами на жизненные темы.
Семинарские будни бывают самыми разными, и это зависит прежде всего от настроения. Иногда они серые, порой летят быстро, зачастую вечер рождается уже утром и день мельком заканчивается. Но более всего в буднях семинарии мне нравится то, что удается чередовать многое: и молитву, и послушания, и учебу, и трапезу, и сон, и прогулки.
Свободного времени в семинарии не так и мало, но главная моя проблема заключается в том, что я так до сих пор и не научился полезно расходовать свое свободное время. Замыслов на выходные обычно много – хочется сделать что-то полезное всем и себе, но, к сожалению, планы часто так остаются планами. Из интересов, сложно что-то выделить, но много времени у меня уходит на чтение светской и духовной литературы. Люблю я и прогулки: мы собираемся с ребятами и гуляем в Центре столицы или же уезжаем поближе к зелени и спокойствию – на окраины. Иногда я предпочитаю гулять в одиночестве.
Вспоминаю сейчас, как произносил свою первую проповедь сразу с амвона в храме за Литургией, и поэтому особенно волновался. Но знаю точно: после выхода и начала проповеди первый страх отступает, голос крепнет, и ты уже произносишь с осознанием слов, которые говоришь. Помню и то, что решил просфору, врученную мне после первой проповеди, сохранить навсегда.
А теперь о моих семинарских сочинениях. Они, безусловно, не претендуют на звание научных работ. Так же, как и моя курсовая работа по истории Русской Православной Церкви в XX веке. Я решил написать ее о сталинском послевоенном периоде в жизни моей родной Тверской епархии. Неоценимую помощь в создании работы мне оказал один из моих семинарских друзей Алексей Жамков (ныне студент Московской духовной академии), за что ему огромное спасибо. А совсем недавно я написал и защитил уже дипломную работу.
Не могу не сказать о семинарском хоре. В нем я пел только на первых трех курсах обучения. Но от тех лет воспоминаний тоже хоть отбавляй. Это и спевки, и великопостные службы, и ранние Литургии. С хором мне довелось поучаствовать в исторических событиях – возвращении останков великих русских эмигрантов генерала Деникина и философа Ильина и их жен на Родину.
И вообще, за пять семинарских лет я накопил большой опыт по части пения церковных служб. Еще в музыкальной школе мне предлагали посещать уроки вокала, но из-за юношеского смущения я так никогда и не смог петь один. С учебой в семинарии связаны многие случаи, подвигавшие меня к тому, чтобы одному петь и вычитывать церковные службы. Наверное, первым таким эпизодом можно считать одну праздничную всенощную, когда монастырский хор уехал на какой-то концерт, и на клиросе не оказалось совершенно никого. Отец казначей увидел меня в алтаре и благословил идти петь. Помню, как я дрожал, поднимаясь на пустой клирос, каким срывающимся голосом и совершенно диким напевом один спел предначинательный псалом в храме, полном народа. Эти ощущения посильнее! Слава Богу, что к малому входу моя сольная деятельность завершилась – пришли другие поющие семинаристы. Кроме того, к сольному пению меня привели и ночные Литургии, о которых я скажу ниже, и службы в монастырском скиту. Позапрошлым летом эта практика мне очень пригодилась: я весь август послушался на Трехсвятском подворье в Париже – там приходилось петь и вечерни службы, и всенощные и Литургии.
Таким образом, и детский церковный хор, и хор семинарский все-таки помогли мне переступить через себя.
Да, годы, проведенные в стенах семинарии, дали, несомненно, многое. Во-первых, дали фундамент богословских знаний. Именно только фундамент, ибо в течение этих пяти лет ты все-таки выбираешь для себя то, что тебе более всего необходимо. Фундамент и потому, что в дальнейшем нужно заниматься самообразованием. Во-вторых, я все-таки немного повзрослел вдали от дома, привык к некой самостоятельности.
Важным достоинством нашей семинарии является то, что она находится на территории Сретенского монастыря. Я действительно считаю, что монастырь наравне с братией и студенты могут назвать своим. И братию и студентов сюда призывает Господь через Пресвятую Богородицу, иначе мы бы чувствовали себя здесь приемными нелюбимыми детьми, которые только в тягость. И вот, когда ты чувствуешь себя именно сыном, приглашенным сюда, – тогда только и почувствуешь себя родным этому месту и нужным Церкви. А место это – Сретенский монастырь – действительно чудесное. Все мои знакомые, которые хоть когда-либо побывали здесь, говорили все одно и то же: «Когда приходишь к вам в монастырь, то попадаешь из шумного и суетного города как будто в райский сад».
Молитвенная жизнь в Сретенской обители представлена во всей полноте – это и молитвенные правила, и братские молебны, и Литургии и вечерние богослужения.
Благодарю Бога и начальство за то, что здесь студентов стараются сосредоточить на Таинствах покаяния и Евхаристии, ведь без постоянной работы над собой трудно воспитать в себе любовь к священнослужению, любовь к Таинствам. Конечно же, порой эта работа тяжела. Часто чувствуешь себя не готовым ни к Исповеди, ни к Причастию, но когда все-таки сподобишься Таинств, то с благодарностью понимаешь, что даже порой через твое нежелание Бог призывает тебя и любыми путями Сам хочет быть ближе к тебе. С большой досадой понимаешь теперь, что неправильно поступал, ленясь ходить на утренний молебен Пресвятой Богородице и священномученику Илариону. Упустив много случаев спокойно побеседовать с покровителем нашей обители, теперь с горечью осознаешь: уже совсем скоро уйдешь из этого чудного места, уйдешь от раки со святыми мощами владыки Илариона, так и не выполнив долг благодарности нашему святому покровителю.
Конечно же, столкнулся я и с и духовными проблемами, вызванными переходным возрастом. В душе происходят большие перемены, возникали многие вопросы. Поэтому, чтобы не заблудиться и не отойти от правильного пути, я искал советов духовно опытных людей. На приходе в родном городке у меня так до сих пор и не появилось духовника. Я считаю этот выбор очень серьезным и ответственным, равным принятию решения о браке или иночестве. Очень сложно найти настолько родного по духу человека, чтобы доверять ему всю твою духовную жизнь. Пока я учусь здесь, я доверяюсь многим пастырям. И я всегда я ощущал заботу о себе со стороны исповедующего священника. Стараясь исповедоваться непосредственно перед Литургией или накануне, я подхожу к священнику, которого мне подскажет сердце.
Совершенно особая страница в жизни семинаристов – это самые разнообразные поездки. Недавно мы с друзьями совершили поездку в город Истра, в Новоиерусалимский монастырь. Поездка как поездка, если бы не воспоминание о том, что наша учеба начиналась с поездки именно сюда. Мы вспомнили наше первое фото с первого курса, когда мы тут стояли вместе на Иордане. И вот прошло уже четыре календарных года, но как же мы все поменялись и внешне, и духовно.
Зарубежные поездки тоже наполнили меня впечатлениями на всю жизнь. Благодаря учебе в семинарии мне удалось побывать и в США и во Франции, в Италии, и на Святой земле. Во всех местах мне довелось увидеть истинную веру. И это осознание дает радость: христианство действительно имеет мировой масштаб. Никогда не забыть ощущения от встреч с русскими эмигрантами. Они сохранили ту настоящую православную традицию, которая поистерлась у нас за семьдесят лет.
А прикосновение к святым местам, напоминающим о жизни нашего Спасителя, и вовсе воспринимаешь как чудо – ты видишь не просто материальное подтверждение твоей веры, ты видишь место, где был Сам Господь. Самое яркое впечатление осталось, конечно, от Иерусалима – от Гроба Господнего, а во Франции – от тернового венца Спасителя, который хранится в Нотр Дам де Пари.
Кроме духовных переживаний и внешних впечатлений, нельзя не упомянуть и некоторые забавные случаи. Во Франции, во время прогулки по Парижу, мы с ребятами поднялись на Эйфелеву башню. Я был так поражен чудесным видом, открывшимся с первого этажа башни, что не заметил, как отстал от ребят и потерялся. И вот один среди незнакомого города я решил, что придется самому искать место нашей встречи – египетский обелиск на площади Конкорд, кажется. Я увидел эту площадь с башни и пошел по направлению к Лувру, перейдя через реку Сену. Конечно, я заблудился, но хоть и с опозданием, но прибыл на место встречи благодаря подсказке какого-то француза, с которым мы друг друга так и не поняли. Помню, как тогда я своим опозданием ввел в негодование наместника и хористов, которые из-за меня опоздали на вечернее богослужение. Когда уже в Москве была официальная встреча самолета с останками наших великих эмигрантов Деникина и Ильина, я, подойдя под благословение к владыке Арсению Истринскому, беседовавшему с отцом Тихоном: «Это ты что ли в Париже то потерялся?»
Семинарские праздники можно поделить на официальные праздники и на личные в компаниях студентов.
Из первой группы самые радостные всегда престольный праздник, а также зимняя память священномученика Илариона – именно в этот день мы празднуем и разъезжаемся на рождественские каникулы, чтобы с семьей встретить зимние праздники. День памяти владыки Илариона радостен еще и потому, что мы почти каждый год в этот день имеем возможность помолиться на Литургии с предстоятелем нашей Церкви.
Остальные семинарские праздники, которые оставляют много хороших воспоминаний, это именины и дни рождения кого-нибудь из твоих друзей. Мы собираемся либо в аудитории в широкой компании, либо в келье узким кругом. Конечно же, позволяем себя порадоваться яством и по ходу незатейливого застолья вспоминаем что-то веселое из нашей жизни и поем любимые песни.
Что касается хиротесии, то к ней я хотел начать готовиться еще с конца четвертого курса, но как-то не получилось. Я хотел прочитать на церковнославянском языке всю книгу Апостол, чтобы во время пострига прочитать, не запинаясь, отрывок из Писания. Конечно же, хочется подготовиться и духовно, ведь для меня это будет очень серьезным событием в жизни. В конце четвертого курса мне попалась в руки книга митрополита Антония Сурожского «Пастырство», и там я прочел мысль владыки о том, что означает личность чтеца в Церкви: чтец – не просто голос молитвы и Священного Писания Церкви, но он должен и жизнью уже доказывать то, о чем доверяет теперь читать ему Церковь на Своих собраниях. Для себя я понимаю это посвящение в церковнослужители как знак доверия мне со стороны Матери Церкви. И, конечно же, ответственность, которая будет на церковнослужителе велика, но я желаю этого шага и с Божьей помощью постараюсь нести послушание в Церкви как чтеца и прислужника при Божественных Таинствах. На хиротесии епископ как условие ставит посвящаемому чтецу ежедневное чтение Священного Писания. Чтец должен это делать, чтобы жизнь его стала соответственной заповедям и учению Христа. Ведь, как пишет митрополит Антоний, чтец должен воплотить каждое слово, которое он провозглашает, в собственной жизни, как это должен сделать каждый христианин со словом молитвы, с которым он обращается к Богу. Еще примечательна мысль святого Иоанна Лествичника о соотнесении нашей жизни с читаемым нами Писанием и нашей проповедью. Он говорит: как бы стрела ни была пряма и остра, она будет лежать бесполезной, если не будет лука и тетивы, руки и глаза и твердого намерения стрелка пустить эту стрелу в самую цель.
…Еще на первом курсе я услышал о том, что в нашем монастыре каждую неделю бывает ночная Литургия. По детским впечатлениям ночные службы на Пасху и Рождество остались самыми яркими воспоминаниями для меня. Я по возможности стал посещать ночные службы. Попытаюсь немного объяснить, почему именно ночные богослужения больше всего привлекли меня. Евхаристия – на Пасху ли, в будний день или в воскресный – всегда одна и та же. Но насколько ты сосредоточишься на молитве, насколько мысли отдалятся от мира – вот что влияет на личное восприятие богослужения. Студенты семинарии вынуждены исполнять на богослужении те или иные послушания, и это порой не дает душе полностью сосредоточиться на молитве. Но на ночной Литургии, где присутствует совсем немного людей, где каждый может взяться и помочь в богослужении по своим силам, не напрягаясь, в полумраке и спокойствии чувствуешь себя как бы среди тайного собрания первых христиан, которые они устраивали для совершения Евхаристии. При небогатом свете свечей и лампад, в тишине, среди спокойного пения душа может отдохнуть молитвой, и, несмотря на то, что это ночное время, чувствуешь себя бодро.
Через Причастие Христу все мы соединяемся в одно тело, в одну Церковь. Существует много практик частоты причащения, в нашей обители семинаристам благословляют причащаться не реже раза в две недели, но для желающих Причастие позволено и чаще.
Раз в неделю, в ночь на субботу, казначей нашего монастыря игумен Амвросий (Коньков) совершает Божественную Литургию для желающих из братии и студенчества, а также работников монастыря, для всех, кто хочет помолиться и причаститься. Начинается Литургия в полночь, и радостно видеть, что на ней практически все причащаются, то есть становятся одним телом во Христе. После службы мы продолжаем молитвенную радость уже за короткой ночной трапезой. Это также напоминает о тех временах, когда христиане собирались на агапы, где и совершали Евхаристию.
Конечно же, нас собирается немного, присутствуют лишь желающие из живущих в монастыре. Порой на ночном богослужении бывает всего два или три человека. Но это не та малочисленность, которая наводит на грусть, а наоборот, это даже приносит радость в осознании того, что Христос, как Он обещал, пребывает там, где двое или трое собраны во имя Его.
Пройдут года, каждый из нынешних семинаристов встанет на путь, который уготовал ему Бог. Каждый вышедший во взрослую жизнь студент духовной школы станет нести свой посильный крест. Одни из нас станут священнослужителями, другие церковнослужителями, а кто-то пойдет по другой стезе, оставаясь добрым христианином. Но по опыту многих поколений известно, что не будет уже того спокойствия и свободы, с которой живет человек в юности. Эту же мысль высказывают нам и многие наши семинарские преподаватели.
Вскоре вчерашний семинарист обзаведется семьей, а кто-то и примет подвиг монашества. Он будет все свои силы отдавать служению или работе, семье или послушанию, и не будет уже свободного времени, чтобы в спокойствии помолиться, чтобы почитать что-то для души. Поэтому именно здесь, пока мы учимся, у нас есть возможность свое свободное время употреблять для развития своей души.
Не знаю, какой крест пошлет мне Господь и какое время Он отведет мне для жизни, но каждый день этой жизни я буду вспоминать то главное, что приобрел в семинарии.
Конечно же, будут помниться те друзья, которых я тут нашел, буду вспоминать замечательных преподавателей и братию монастыря, будут помниться и паломничества, и многие-многие истории, которые происходили с нами за время жизни в стенах духовной школы. Но самым главным сокровищем, вынесенным мною из стен Сретенского монастыря, останется то, что за время учебы в семинарии я более глубоко сосредоточился на главном Таинстве Православной Церкви – Евхаристии. Именно тут, взрослея телом и духом, я глубже понял, что именно Евхаристия является той самой силой, которая поддерживает жизнь христианина. Совершение этого Божественного Таинства, на мой взгляд, является главным для священника, и уже вокруг Евхаристии строится вся духовная жизнь священника и членов христианской общины.
