Православная Европа. Статья 6
Бельгия: Православие в роли официальной Церкви. Часть 1

Да, был такой незабываемый период в моей жизни, когда приходилось ездить на литургии из одной европейской страны в другую. Но было это совсем не тягостно. Скорее наоборот: радостно и легко. И как-то по-особенному благодатно.

Справка. Королевство Бельгия – небольшое европейское государство у побережья Северного моря. Площадь – 30,5 тыс. км², население – 10,5 млн человек. Столица – Брюссель. Официальные языки – нидерландский (фламандский), французский и немецкий. Большинство верующих – католики.

Бельгия по-своему уникальная страна. Вроде бы одно небольшое государство, но две его главные части – Валлония и Фландрия – имеют между собой мало общего. Фламандский (язык Фландрии) и французский (язык Валлонии) совсем не похожи друг на друга. Флегматичные фламандцы контрастируют с более живыми, открытыми валлонами. Меняется даже облик городов – от более аккуратных и строгих во фламандском регионе страны до менее презентабельных в ее валлонской части.

Православное присутствие в Бельгии восходит к I веку от Рождества Христова, когда христианские миссионеры, исполняя свое высокое призвание, просвещали местных жителей истинами евангельской веры. В период неразделенной Церкви бельгийские земли подарили миру целую плеяду святых. Имена святителя Ламберта Льежского, святой Гертруды Нивельской, святого Ремакля, апостола Арденнского, и многих других близки и дороги сердцу православного христианина. И эти святые (подобно преподобному Сергию Радонежскому, преподобной Евфросинии Полоцкой, преподобному Антонию Печерскому, молящимся за славянские земли) предстоят пред Престолом Всевышнего, ходатайствуя за израненную, измученную грехом Европу.

После отпадения Западной Церкви православное присутствие на территории современной Бельгии сошло на нет. Многие годы и столетия проносились мимо, словно вихри, ломая и круша, но не принося особых перемен. И только в 1862 году в Брюсселе было посеяно зернышко надежды: по инициативе посольства Российской империи в городе основали приход во имя святителя Николая. Спустя четверть века, в 1900 году, в Антверпене открылась греческая церковь, а в 1920-е и 1930-е годы, благодаря эмигрантам из России, православные приходы появились в других регионах страны. Эмиграция из Греции в 1950-е годы способствовала устроению греческого Православия.

Сегодня в Бельгии 51 православный приход. Большая часть из них принадлежит Константинопольскому и Московскому Патриархатам. Несколько общин находятся в юрисдикции Румынского и Грузинского Патриархатов, и по одной общине – в юрисдикции Болгарского и Сербского Патриархатов. Православие (наряду с католицизмом, протестантизмом, англиканством, исламом и иудаизмом) признано в Бельгии официальной религией. Официальное признание дает православным право на эфирное время на государственном радио и телевидении, а также на преподавание основ Православия в школах. При этом государство выплачивает жалованье педагогам, ведущим курсы по основам православной веры. Кроме того, государство оказывает финансовую помощь официально признанным приходам (приход получает признание при наличии не менее 200 зарегистрированных прихожан). В эту помощь входит выплата жалованья священникам (одна ставка на приход). В настоящее время размер зарплаты составляет 1500 евро в месяц. Конечно, это не самая большая для Бельгии сумма, особенно с учетом того, что семьи православных священников, как правило, многодетные, а жилье приходится снимать за свой счет. Но и эта поддержка весьма значима. Особенно если принять во внимание тот факт, что она предоставлена властями неправославной и даже нерелигиозной страны.

Брюссель: столица Бельгии и всей Европы

Брюссель, невзирая на громкий статус столицы Евросоюза, производит впечатление обычного провинциального европейского города. Невысокие дома, похожие одна на другую улицы, довольно однотипная архитектура. На фоне общего облика провинциальности выделяются разве что европейские учреждения – здание Еврокомиссии и ее структурных подразделений.

Брюссель – кафедральный город. Здесь находится резиденция двух правящих архиереев: митрополита Пантелеимона (Контоянниса) (Константинопольский Патриархат) и архиепископа Симона (Ишунина) (Московский Патриархат). Митрополит Бельгийский Пантелеимон является представителем Православной Церкви при Бельгийском королевстве. Владыка представляет бельгийским центральным властям интересы всех православных, вне зависимости от юрисдикционной принадлежности.

Митрополит Пантелеимон (Контояннис)

Моя встреча с митрополитом проходила в его резиденции, что на авеню Шарбо, в брюссельском районе Эттербек. Владыка принимал радушно, тепло и доброжелательно. Небольшой, но уютный кабинет митрополита располагал к спокойной беседе, а предложенная чашка ароматного кофе со сладостями придавала обстановке домашний колорит. Ответы на мои вопросы были краткими, но емкими и содержательными. Владыка, в частности, остановился на истории митрополии, отметив, что «наш первый приход в Бельгии появился в Антверпене, в 1900 году. Открытие первого прихода в Брюсселе состоялось в 1926 году. Сама Бельгийская митрополия основана в 1969 году».

Справка. В настоящее время в Бельгии в юрисдикции Константинопольского Патриархата находится 29 приходов. Из них два прихода (в Генке и Буссуа) выделены особо как украинские, а четыре общины (две в Брюсселе, а также в Антверпене и Льеже) подчиняются архиепископии церквей русской традиции, что на улице Дарю в Париже.

– В нашей митрополии люди самых разных национальностей, – заметил владыка. – Мы стараемся использовать в богослужении разные языки: греческий, французский, нидерландский. Среди наших прихожан можно встретить и тех, кто обратился к нам из католицизма.

– Вы, наверное, ведете миссионерскую деятельность, чтобы познакомить бельгийцев с Православием? – поинтересовался я.

– Нет, это не миссия. Мы не занимаемся прозелитизмом, – подчеркнул митрополит. – Если нас просят, то мы, конечно, говорим о Православии. Есть люди, которые интересуются и приходят к нам.

– Имеются ли особые причины, из-за которых не организуется миссионерская деятельность? – решил уточнить я.

– Думаю, было бы не очень хорошо, если бы мы пытались обращать католиков в Православие, а католики православных в католицизм, – ответил владыка. – Но у нас обычно находятся люди, желающие принять Православие. Мы с ними проводим беседы и, если они согласны с православным вероучением, принимаем их в лоно Православной Церкви.

Говоря об официальном статусе Православия в Бельгии, митрополит отметил, что власти «хотели, чтобы у православных был один представитель». Представителем стал иерарх Вселенского Патриархата, как «первого среди равных».

– Да, государство нам помогает, но оно же требует от Церквей регулярной отчетности, – заметил митрополит.

– Не возникает ли трудностей во взаимоотношениях с нерелигиозными властями страны? – осторожно поинтересовался я.

– Проблем у нас нет, – заверил меня владыка: – И Католическая Церковь нам помогает, – подчеркнул он.

На прощание митрополит заметил, что у него сложились очень хорошие отношения с Русской Церковью и лично архиепископом Симоном. «Что ж, всегда приятно, когда православные находят между собой понимание на всех уровнях», – подумал я, благодаря владыку Пантелеимона за теплый прием и за врученный мне подарок – коробку изумительно вкусных конфет «Леонидас», известных не только в Бельгии, но и далеко за пределами страны.

Архиепископ Симон: «Важно не потерять людей»

Архиепископ Симон (Ишунин)

Справка. Архиепископ Симон (Ишунин) родился в 1951 году в Ленинграде, в семье священника. Окончил Ленинградские духовные семинарию и академию. Кандидат богословских наук. В 1975 году принял монашество, через год был рукоположен в священный сан. Служил в Ленинграде, Финляндии (в Ново-Валаамском монастыре) и Карелии (в Петрозаводске). Хиротонисан во епископа в 1987 году. Официальное назначение в Брюссель состоялось в марте 1987 года, но приехал владыка Симон почти через год, в феврале 1988-го.

– Долго оформлялись необходимые документы, – объясняет владыка эту задержку. – Дело в том, что впервые на Брюссельскую кафедру назначался человек из Советского Союза. Все мои предшественники, хотя и русские по происхождению, были гражданами других стран. Бельгийские власти долго не давали разрешения на въезд. Мы обращались в посольство Бельгии в Москве, но там объясняли, что Бельгия – очень забюрократизированная страна, и мы должны пройти все необходимые согласования. С мертвой точки процесс сдвинулся только после визита в Бельгию митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия. Митрополит в ходе встречи с монархом поднял вопрос обо мне. После вмешательства короля Бодуэна все пошло гораздо быстрее.

Как и планировалось, владыка Симон по приезде в Брюссель вступил в управление Бельгийской епархией. Но всего через три года, в 1991-м, после кончины в Гааге архиепископа Иакова (Аккердейка), ему пришлось принимать дополнительное назначение – «временно управляющего» Гаагско-Нидерландской епархией. Это «временное управление» продолжается по сегодняшний день. И фактически стало постоянным.

– Наверное, сейчас нет смысла посылать в Голландию архиерея для постоянного проживания, – полагает владыка Симон. – В Голландии всего семь приходов Московского Патриархата, а архиерею нужно где-то жить и на что-то жить. Я езжу в Голландию несколько раз в году.

Действительно, расстояния здесь небольшие. Обе страны (взятые вместе) по площади едва превышают третью часть Беларуси. Можно везде успеть. Да и в самой Бельгии количество приходов меньше, чем в средней епархии в России. Хотя сейчас их число несопоставимо с тем, что было 20 лет назад.

– В Бельгии к моменту моего приезда насчитывалось всего шесть приходов Московского Патриархата, – говорит архиепископ Симон. – Никольский собор в Брюсселе (с церковнославянским языком богослужения), нидерландскоязычный монастырь в Первейзе и четыре франкофонных прихода. Помню, на первой моей службе в брюссельском соборе присутствовало 37 человек. Франкофонные приходы собирали на богослужения всего несколько человек. Большинство прихожан было пожилого возраста (многих из них я уже отпел). Если бы не началась массовая эмиграция из СССР, часть приходов пришлось бы закрыть.

Как чудесно все устроил Господь, подумалось мне: развал советской системы стал не только залогом возрождения Церкви в бывшем СССР, но и помог поддержать православные общины на Западе.

– Это сейчас у нас появились приходы в Антверпене, Остенде, Левене, Шарлеруа, Льеже, Намюре, храм Святой Троицы в Брюсселе. Это сейчас на Пасхальную утреню в некоторые храмы приходит более тысячи человек. 20 лет назад такого нельзя было даже представить, – подчеркнул владыка Симон.

Действительно, подавляющее большинство нынешних прихожан – выходцы из бывшего СССР. Бельгийцев в храмах Московского Патриархата немного. Массового обращения в Православие среди них нет. Миссионерствовать для коренных жителей епархия вроде бы не собирается. Как заметил правящий архиерей, «как же мы можем вести миссионерскую деятельность среди бельгийских католиков, если мы обвиняем Католическую Церковь в экспансии в России».

– Ну вот, был бы достойный ответ Католической Церкви, – попытался возразить я.

– У нас есть миссии в других странах, – ответил мне владыка. – Мы, например, открыли церковь в Перу. Помогаем им продуктами и деньгами. Прихожане церкви в основном перуанцы. Там нас в экспансии никто не обвинит.

– Здесь, в Бельгии, у меня не хватает духовенства даже для работы с русскими людьми, – подчеркнул архиепископ Симон. – Многие переселенцы практически ничего не знают, потому что воспитание в Советском Союзе было совсем другое. Мне нужны и священники, и диаконы, желательно люди образованные, чтобы они могли представлять нашу епархию на встречах с инославными. Мы открыли при Свято-Троицком храме трехгодичные образовательные курсы. Несколько ребят эти курсы закончили, я их поставил во чтецы, а дальше рукополагать не могу. У них нет документов, дающих право работать. Может так случиться, что я рукоположу человека, а ему будет отказано в легализации, и придется покинуть страну. Но такой вариант меня не устраивает.

В конце беседы я спросил у владыки, чем, на его взгляд, отличается жизнь архиерея на Западе от жизни в России.

– Отличий немало, – улыбнулся он. – Я сам вожу машину, сам хожу в магазин, сам себе готовлю, сам себя обслуживаю. У меня нет ни секретарей, ни делопроизводителей. Так что бумажную работу тоже приходится выполнять самому. Сейчас, конечно, удобнее: есть компьютер!

– А вообще, – заметил владыка, возвращаясь к основной теме нашей беседы, – на нас лежит большая ответственность. Ответственность за тех людей, которые приехали в Бельгию. Мы не должны их потерять. Нужно избежать повторения негативного опыта первых эмигрантов. Тогда ведь как получилось? Люди приехали, стали открывать храмы, а потом ассимилировались и как-то растворились. Где эти сотни тысяч и миллионы? Их нет. Беда, если мы оставим без внимания Церкви приезжающих сюда людей. Их надо направить в русские приходы. А иначе и они будут потеряны! Что же мы тогда скажем Господу?

«Глубокий, проникновенный и вполне уместный вопрос», – подумал я, прощаясь с владыкой. Наверное, актуальный не только для архиереев и священников, но и для обычных мирян. Ведь и на мирянах лежит доля ответственности – как на свидетелях о Православии для находящихся вокруг людей. «Что же скажут Господу те православные, которые, приехав в Бельгию, не только не свидетельствуют окружающим об истинной вере, но и вообще забывают о своих православных корнях?» – задавал я себе этот грустный вопрос, спускаясь по лестнице дома на улице Шевалье.

Здесь, на первом этаже здания, есть неказистая с виду белая дверь. Открыв ее, попадаешь в небольшую церковь. В знаменитый Никольский собор. Свидетельствующий бельгийцам о Православии уже много десятков лет.

Никольский кафедральный собор

Брюссель. В этом здании находится Никольский собор и резиденция архиепископа Симона

Никольский собор отворил свои двери для верующих в 1876 году. До этого времени православный приход во имя святителя Николая, образованный в 1862 году, собирался на богослужения в другом, временном, помещении. Священники в Брюссель направлялись из России. Среди прихожан были не только русские, но и греки, румыны, сербы. Для многих из них присутствие на православной службе давало глубокую и неповторимую радость – ведь они молились в единственной православной церкви на бельгийской земле! В храм охотно ходили послы православных стран. Почетным служением для глав дипломатических миссий было участие в обряде выноса Плащаницы в Великую пятницу – день погребения Спасителя.

Конечно, сегодня Никольский собор – это один из многих православных храмов Бельгии. Но в нем по-прежнему хранится незримый образ первозданности, сотканный в XIX веке. Образ первого православного храма, первой «весточки» о Православии, принесенной в Бельгию по прошествии многих лет – с момента отъезда в 1830 году русской царевны Анны Павловны, устроившей православную часовню в своем дворце в Брюсселе. Но королевская часовня была доступна узкому кругу лиц. Никольский собор свидетельствовал о красоте Православия абсолютно всем.

К слову, даже сейчас собору присуща черта уникальности. Именно в нем находится ковчежец с частицей мощей святителя Николая Чудотворца. Больше в Бельгии частичек мощей святого нет. Ни в одной Церкви ни одной юрисдикции. Этот ковчежец, как гласит надпись на обратной стороне его, «находился у постели императора Николая Павловича во всю последнюю ночь его жизни до кончины его».

– У нас остались с XIX века священные сосуды, Евангелие, иконостас, – рассказал мне отец Сергий Модель, священник собора и секретарь Брюссельско-Бельгийской епархии. – Правда, иконы в иконостасе первоначально были западного типа, но потом их заменили на более традиционные.

Справка. В кафедральном соборе обычно совершает богослужения архиепископ Симон (Ишунин). Настоятелем собора является протоиерей Антоний Ильин, секретарь Представительства Русской Православной Церкви при европейских международных организациях. В соборе служат священники Сергий Модель и Георгий Тиммер, протодиакон Александр Куряткин и диакон Александр Моторный.

Священник Сергий Модель

Отец Сергий приглашает меня войти в алтарь собора. Я с благоговением вхожу во «святое святых» православного храма, с трепетом взираю на престол и жертвенник. Да, службы сейчас нет, но незримая благодать всегда присутствует там, где приносится бескровная жертва. На стенах алтаря я вижу иконы, о которых говорил батюшка. Действительно, заметен западный стиль: довольно яркие, возможно, чрезмерно реалистичные изображения. Не совсем типичные для строгого, бесстрастного православного образа.

– В конце XIX века настоятель решил заменить эти иконы на более традиционные, – объясняет отец Сергий. – Но из храма их не убрали. Просто перенесли в алтарь. Люди за границей обычно стараются все сохранить. Все-таки здесь молились наши предки. Это наше наследие.

Простора в храме, к сожалению, не чувствуется: в XIX веке православных в Бельгии было совсем немного. Наверное, даже 100 человек в соборе поместятся с трудом. Сейчас на воскресные литургии приходит 50–70 человек. Но вот на праздники может собраться более 200. Места в храме хватает не всем. Люди стоят в коридоре и на улице. Но все-таки идут: голос совести не позволяет православным беззастенчиво оставаться дома в праздничный день.

– Наших прихожан условно можно разделить на три категории, – говорит отец Сергий. – Во-первых, дети, внуки и правнуки эмигрантов первой, послереволюционной волны. Большинство из них – пожилые люди. Но они считают, что это их церковь, церковь их отцов и дедов, которую они очень чтят, желая, чтобы все оставалось по-прежнему. Нередко эти люди занимают достаточно серьезные посты в Бельгии.

Вторая категория – это эмигранты, приехавшие сюда после Второй мировой войны. Плюс незначительное число переселенцев, прибывших в 1970-е годы. Наконец, третья категория – это так называемая постсоветская эмиграция. Для эмигрантов последней волны церковь – это не только дом молитвы, но и место общения, налаживания культурных связей. Этим людям часто надо объяснять основы Православия. Кроме того, им порой необходимо оказывать социальную помощь, помогать изучать местные языки. Словом, находить себя и свое призвание на новом месте.

В Свято-Никольском соборе

Действительно, многие из них стремятся помогать в храме, прислуживают в алтаре, читают на клиросе. Достойный пример для подражания. Для всех, кто считает себя православным.

– Следует отметить, что у нас сложились хорошие отношения с греческими приходами, во многом благодаря доброжелательной позиции митрополита Пантелеимона, – говорит отец Сергий. – Сложнее ситуация с приходами архиепископии церквей русской традиции (парижская улица Дарю). «Парижане» считают, что эмигранты новой волны должны ходить к ним и довольно негативно относятся к открытию церквей Московского Патриархата. Конечно, в Бельгии обстановка в целом более спокойная, чем, скажем, во Франции или Великобритании. Владыка Симон – человек исключительно миролюбивый. Но все равно напряжение есть. В некоторых местах священники архиепископии не желают служить с нашими священниками или не пускают нас в свои храмы.

Интересно, а не мешает ли отцу Сергию его мирская работа? Не так просто, наверное, совмещать труды в сугубо светском учреждении и священническое служение.

– Действительно, это не всегда легко, – ответил мне батюшка. – Ho обстановка здесь, на Западе, такая, что не каждый священник может «питаться oт алтаря», как говорит 41-e апостольское правило. Некоторые обязаны зарабатывать на жизнь. Что касается моей работы, она может занимать много времени после обеда и вeчepoм, но утром я чacто свободен. Поэтому я имею возможность регулярно служить даже в будние дни. Тем более могу служить в выходные. И могу всегда договориться с собратьями.

Но все равно непросто, подумалось мне. Без искренней самоотдачи на благо Церкви, без желания служить людям такое «совмещение» оказалось бы весьма тяжелым. Даже из-за обычной усталости. Значит Господь, даруя поддержку отцу Сергию, видит добрые плоды его пастырского служения. Служения, которое так необходимо православным жителям Брюсселя.

Церковь Воскресения Христова: бельгийское служение голландского батюшки

Протоиерей Стефан Веертс

Справка. Протоиерей Стефан Веертс родился в 1955 году в городке Меерсен, что под Маастрихтом, на юге Нидерландов, в благочестивой католической семье. Православие принял в 17 лет. Окончил Педагогическую академию в Маастрихте и Высшую католическую школу в Ситтарде (по специальности «Социология, психология и обществоведение»). Рукоположен во диакона в 1982 году, в иерея – в 1983 году. С 1985 года – настоятель Воскресенской церкви РПЦЗ в Брюсселе.

– Еще в детстве я начал серьезно размышлять о вере, – говорит отец Стефан. – Одним из событий, приковавших мое внимание, стал II Ватиканский Собор. Точнее, ход событий после Собора. Я наблюдал за переменами, происходившими в католицизме, видел, что одни с ними соглашались, а другие – нет. Безусловно, эти дебаты что-то всколыхнули в моей душе, подстегнули мой личный интерес к христианству. Мне очень хотелось разобраться и понять: какое учение правильное? Я внимательно читал Библию, штудировал книги из местной библиотеки. Труды о Православии, которые я там нашел, стали особенно близки моему сердцу.

Так в голландской глубинке в сердце благочестивого юноши, озаренного сиянием поиска истины, возгорелось пламя интереса к Православию. К сожалению, в те годы в его родной провинции Лимбург не было ни одной православной церкви. Стефану (тогда носившему имя Генрих) удалось, хотя и с немалым трудом, узнать адреса нескольких общин в центральных городах страны. Движимый желанием разобраться в трудносплетениях веры, он отправил сразу три письма – в греческий и русский (РПЦЗ) приходы Амстердама, а также в голландскоязычный монастырь РПЦЗ в Гааге, где в то время жил епископ Иаков (Аккердейк) – бывший католический монах, принявший Православие в 1940 году. Почта понесла письма любознательного Генриха адресатам. Будущему священнику оставалось только ждать.

– Мне ответили все, – вспоминает отец Стефан. – Но по-разному. Греческий архимандрит, описав различия католичества и Православия, извинился, что не может все объяснить развернуто, так как не владеет свободно голландским языком. Из амстердамского храма РПЦЗ я получил довольно странное письмо: в нем было указано, что Православная Церковь молится за… папу Римского! Вероятно, в текст вкралась ошибка (также показавшая низкий уровень владения нидерландским языком). А вот из гаагского монастыря мне ответили на хорошем голландском и примерно следующим образом: «Молодой человек, нам будет непросто все объяснить в письме. Мы приглашаем тебя посетить наш монастырь. Здесь ты познакомишься с православным богослужением и получишь ответы на интересующие тебя вопросы». Конечно, я с большой радостью принял это приглашение. И провел в монастыре две недели на летних каникулах. Мне было тогда 16 лет.

Генриху понравилось в монастыре, причем понравилось сразу. Но кардинальное решение своей жизни он принял все же не мгновенно, а через год: в августе 1972-го, крестившись в стенах гаагской обители. Монастырский жизненный уклад, красивые и торжественные службы увлекали молодого православного голландца, скрадывая шумные и суетливые впечатления внешнего мира. Звонок из родительского дома вернул его к реальности. И напомнил: пора возвращаться в Маастрихт.

– К сожалению, родители не выказали благосклонности к моему решению, – говорит батюшка. – Свою роль сыграла их ревностная приверженность католицизму. Еще несколько лет после принятия Православия я прожил в родительском доме, а потом, когда мне исполнилось 24 года, уехал в Германию – получать богословское образование. Сначала жил у архимандрита Марка (Арндта) в Висбадене, затем в монастыре преподобного Иова Почаевского в Мюнхене. Через несколько лет владыка Марк (к тому времени он стал епископом) поставил передо мной вопрос о монашеском постриге.

Вопрос оказался непростым. Хотя отец Стефан был пострижен в рясофор, ему казалось, что переход на главную ступень – пострижение в малую схиму – не совсем благоприятен для его будущего служения. Особенно с учетом специфики этого служения.

– Дело в том, что все было подготовлено для моей миссионерской работы в Голландии, – говорит батюшка. – Я объяснил владыке, что монашеская жизнь и миссионерская работа – вещи, на мой взгляд, несовместимые. Монах заботится о своем личном спасении, он один перед Богом. Священник же должен заботиться о всех чадах вверенного ему прихода. Кроме того, мне надо было устраиваться на светскую работу, чтобы содержать себя. Светская работа и священническое служение практически не оставляли места и времени для настоящего монашеского делания. Я видел в этом серьезную проблему. Владыка Марк не сказал мне ничего конкретного. Он просто отправил меня к правящему архиерею той епархии, в которой мне предстояло служить. Архиепископ Женевский и Западно-Европейский Антоний (Бартошевич) отнесся к моему мнению благосклонно, согласившись рукоположить меня в священный сан без пострижения в малую схиму. Иерейская хиротония состоялась 27 февраля 1983 года, в храме во имя Иова Многострадального в Брюсселе.

Как и планировалось ранее, отец Стефан был направлен в родную страну, для окормления сразу трех приходов – в Гааге, Арнхеме и Амстердаме. Но голландское служение батюшки продолжалось совсем недолго. Чуть более года. Все планы разрушил печальный случай. Священника Чедомира Остоича, настоятеля Воскресенского храма в Брюсселе, сбила машина. После этой трагедии он был парализован и не мог служить. Найти нового русскоязычного батюшку оказалось весьма непросто. Зная о том, что иерей Стефан владеет русским языком и хорошо служит по-церковнославянски, архиепископ Антоний принимает решение о его переводе в Брюссель.

Так началось бельгийское служение батюшки, продолжающееся без перерыва почти четверть века.

Брюссель. Здание церкви Воскресения Христова

– Когда я сюда приехал, было немного трудно, – делится своими впечатлениями отец Стефан. – Не только потому, что приход не имел своего помещения. В общине оставались в основном пожилые прихожане. К сожалению, мне приходилось гораздо чаще отпевать, чем крестить и венчать. Молодежи было немного, хотя она, конечно, присутствовала, в том числе бельгийцы, принявшие православную веру. Тем не менее я иногда со скорбью думал о том, что приход близок если не к умиранию, то к значительному сокращению.

Перемены начались в 1990-е годы, когда резко возрос поток эмигрантов из бывшего СССР. Первые переселенцы были, в основном, еврейского происхождения, и крестились они непосредственно перед отъездом из России. Затем стали появляться выходцы из республик бывшего Советского Союза. К сожалению, приезд новых людей принес некоторые проблемы. Мне было сложнее понимать новых эмигрантов с их своеобразной культурой и ментальностью, чем тех, кто прожил в Бельгии много лет. Скажу откровенно: я допускал немало ошибок, потому что, наверное, не был должным образом подготовлен.

«Спасибо отцу Стефану за искренность», – подумалось мне. Наверное, не каждый священник так прямо и открыто признает, что он нередко ошибался и был неправ. Но в чем же, по мнению батюшки, было кардинальное отличие между православными, родившимися в Бельгии (или прожившими там много лет) и эмигрантами новой волны. Именно на этот вопрос меня вывела логика нашей беседы.

– Проблема старых прихожан заключалась, в основном, в том, что для многих из них вера превратилась в формальность, – ответил отец Стефан. – Верующие теряли понимание смысла поста, церковной одежды, поведения в храме. Иногда у меня складывалось впечатление, что священник, чтобы сохранить чистоту Православия, должен прямо-таки бороться с привычками своих прихожан. Но в основном все решалось благополучно. Редко кто отказывался принимать мнение нового настоятеля.

А вот среди эмигрантов новой волны далеко не всегда встречались по-настоящему светлые люди. Были откровенные авантюристы; почти все страдали от синдрома «гомо советикус»: говорили одно, думали другое, делали третье. Явственно ощущались скрытность и страх (прихожане скрывали свои фамилии и адреса). Некоторые вели себя очень корыстно, думая только о том, что из храма взять и что получить. При этом вопрос «а кто же тогда что-то принесет в храм?» даже не приходил им в голову.

Сначала я был немного наивен в своих ожиданиях. Мне искренне думалось: вот новые эмигранты прибыли из страны новомучеников, вот они жаждут познания слова Божия, вот они будут жить в строгом согласии с христианскими заповедями. Но вскоре я, к своему глубокому сожалению, осознал: Православие для этих людей зачастую отодвигалось куда-то вглубь, отходило на второй или на третий план. А то и вообще отсутствовало.

Разочарование отца Стефана можно понять. Ведь он, начиная с 1988 года, регулярно ездил по республикам бывшего СССР. Бывал в Москве, Петербурге, Киеве, Кишиневе, Пскове, Суздале, Сергиевом Посаде… Там, в союзных республиках, а потом – в странах СНГ, священника-голландца искренне радовало желание людей узнавать как можно больше о вере и Церкви, вдохновляло их глубокое стремление к нравственному совершенствованию.

– Помню, что в конце 1980-х советские люди были очень благодарны, если получали в подарок Библию, – говорит батюшка. – Как-то в Киеве, в одном из храмов города, меня окружила группа молодежи. Ребята просто хотели со мной поговорить, о чем-то спросить. Вообще было много интересных встреч, разговоров, проходивших в дружеской атмосфере. Люди были искренни, открыты и честны.

Что ж, наверное, многие из тех искренних и радушных христиан, с которыми встречался отец Стефан, так и остались жить в России. А в Бельгию отправились другие люди, среди которых воцерковленные православные составляли явное меньшинство. Но для голландца, которому так нравится православная Россия, это было неожиданно. И, наверное, не очень приятно. Хотя пришлось все принимать таким, как есть.

Беседуя с отцом Стефаном, я не мог обойти стороной вопрос о трудностях его служения. Коренной голландец в бельгийской столице, настоятель русского прихода… Не совсем обычно. Что же для батюшки самое сложное? Или сложностей много?

В церкви Воскресения Христова

– Вторая трудность, – продолжает отец Стефан, – это выстраивание отношений с людьми. К каждому человеку нужен индивидуальный подход. В Западной Европе люди не привыкли к послушанию с доверием. Здесь обычно задают много вопросов, противоречат, спорят, принимают сказанное не сразу, да и то с оговорками. А ведь учебный процесс только тогда приносит пользу, когда ученики желают вникать в учение. Если же они полагают, что все знают, обучение становится очень трудным. Порой даже невозможным. Я считаю, что священник должен быть не только молитвенником, но и учителем, умножая знания своих прихожан. Здесь для этого условия менее благоприятны, чем в России. За что я и люблю Россию, ведь там есть люди, всею душой и сердцем стремящиеся воцерковить свою жизнь. В Бельгии, увы, это желание затмевается соблазнами, искушениями и чрезмерной свободой.

– Третья проблема, – замечает мой собеседник, – это ведение надлежащей просветительской работы со школьниками. Сейчас я стараюсь больше внимания уделять их прислуживанию в алтаре. Стремлюсь к тому, чтобы дети видели практическую сторону богослужения, учились стоять в алтаре с почтением и терпеливо относиться друг ко другу. Хотелось бы организовать воскресную школу, но пока это выше моих сил.

– А нет ли возможности привлечь к преподаванию в воскресной школе прихожан? Почему вы не воспользуетесь их помощью? – интересуюсь я.

– Я над этим работаю. Мне надо найти несколько хороших, честных и глубоко верующих людей. Кроме того, они должны быть достаточно компетентны. Мне не хочется доверять столь ответственную работу прихожанам, которых я недостаточно знаю или у которых нет необходимой подготовки.

Напоследок я спросил у строгого брюссельского батюшки о его взгляде на перспективы Православия в Бельгии. Действительно, есть ли они? Не все ли слишком мрачно и пессимистично?

– Перспективы, безусловно, есть, но только если Православие останется верным себе, – ответил мне отец Стефан. – Если же Православие станет подстраиваться под западный календарь, под взгляды католиков или под идеи неверующего общества, то оно здесь погибнет. Думаю, непросто будет сохранить Православие в чистоте. Да, государство нас признает и финансово помогает. Но оно же требует от нас определенного административного порядка и отчетности. Пока все это приемлемо, в пределах допустимого. Пока… Но не следует забывать, что законы в Бельгии очень либеральны. Здесь разрешена эвтаназия, однополые «браки» и даже усыновление детей в таких «браках». Не исключено, что в будущем мы будем ввергнуты в идеологическое противоборство, питаемое полной противоположностью государственных нравов и православного вероучения.

– Кроме того, православные должны быть готовы отстаивать свою веру с терпением, уважением, без фанатизма. Надо уметь достойно разговаривать с представителями других религий. Нам никуда не уйти от того, что по соседству живут мусульмане, иудеи, буддисты. Нам не нужен рост экстремизма в обществе, часто ведущий к жестокой, безжалостной борьбе. К борьбе за власть и за деньги. К борьбе, от которой проигрывают практически все, – заключил отец Стефан.

(Окончание следует.)