В 1999 году в московском Сретенском монастыре была открыта духовная школа – Сретенское высшее православное училище, преобразованное затем в духовную семинарию. О выборе жизненного пути и о годах, проведенных в стенах семинарии, рассказывают преподаватели и студенты СДС.
 |
| Г. И. Трубицына |
Да, Церкви остро нужны служители, и служители образованные. Духовное возрождение народа без мудрого пастыря невозможно. Чтобы уничтожить любой народ достаточно лишить его знающего свое дело врача, учителя и священника.
Сейчас уже притупилось сознание значимости открытия каждого нового храма, каждого монастыря – привыкли, видны недостатки современной религиозной жизни, и уже возникает вопрос: а произошло ли духовное возрождение, которого все так искренне чаяли в конце 80-х годов XX века? Когда меня посещают эти сомнения, я, чтобы отогнать их, вспоминаю тот день, когда узнала, что будет восстанавливаться на месте бассейна «Москва» храм Христа Спасителя. Первая мысль: как замечательно, жаль только, что я при жизни его не увижу; если на его строительство ушел почти век, сколько же надо на восстановление? Тогда открытие каждого храма воспринималось как чудо. Как Бог из ничего творил этот мир, так, казалось, из ничего, из ниоткуда приходили люди, чтобы строить, служить, петь, убирать во вновь открывшемся храме, не говоря уже о деньгах, которые жертвовал нищающий, просто голодающий народ. В епархиях начали открываться или училища, или семинарии.
И вот мы идем, чтобы принять участие в открытии еще одного училища. Каким оно будет? Что потребуется от нас?
Архимандрит Тихон, возглавив это начинание, стал ректором духовной школы. Конечно, трудностей, проблем было немало.
В 2000 году проректором стал иеромонах Амвросий (Ермаков; ныне епископ Гатчинский, ректор Санкт-Петербургских духовных школ). Он пригласил к сотрудничеству многих преподавателей МДА. О том, что уровень образования стал неуклонно расти, говорит такой факт: в 2002 году училище получило статус семинарии, а выпускники, желающие продолжать учебу, каждый год поступают в МДА.
На людях, которые пришли к вере до перестройки, лежит особая печать – опыт глубинного внутреннего переживания своих отношений с Богом и Церковью. Но иногда это опыт переживаний замкнутых, не имеющих открытого выхода, и перестроиться, принять новые формы, привыкнуть к тому, что дозволенность может привести к легкомысленному, поверхностному отношению к вере, особенно в молодом поколении, бывает трудно. По рассказам отца Амвросия, он начал ходить в храм еще в детстве и застал тот период, когда это надо было делать тайно. Как личность, несмотря на свою молодость, он удивлял своим мудрым, спокойно-трезвым подходом ко многим новым проблемам. От природы музыкально одаренный, отец Амвросий создавал вокруг себя атмосферу гармонии. Внимательный, простой в обращении со всеми и одновременно умеющий выдерживать нужную дистанцию – как радостно было с ним работать, как неожиданно легко, как бы сами собой, разрешались им конфликты, конечно же, возникающие между студентом и преподавателем, сложности женского пребывания в монастырской среде.
Зачастую отцу Амвросию помогало и удивительное чувство юмора, без которого тяжкий труд воспитателя был бы непосилен.
Помню, однажды, войдя в преподавательскую, я увидела стоящую в углу гитару. Уловив в моих глазах недоуменный вопрос, отец Амвросий рассказал, что он, заметив отсутствие некоторых семинаристов на службе, стал обходить кельи, и в одной из них застал такую картину: сидя на кровати, самозабвенно уйдя в исполнение, семинарист рвал струны гитары, вкладывая всю свою мальчишескую душу в какую-то современную песню. Отец Амвросий стоял и слушал… пока музыкант вдруг не заметил, что перед ним сам проректор. Всхлип-вдох, – можно представить, какие страшные картины прещений, вплоть до исключения, проносились в этот миг в сознании певца, – и облегченный выдох. Не помню, чтобы в тот период кого-либо отчислили из семинарии. Поэтому, когда в 2005 году уже в сане епископа владыка Амвросий уехал в Новокузнецк на служение, тяжесть расставания испытали все: и преподаватели и семинаристы.
И здесь я не могу не сказать слова благодарности руководителям нашей семинарии за заботу, которую мы, женщины-преподаватели, чувствуем. Проявляется она по-разному. Как приятно бывает получить поздравление с большим церковным праздником или с днем ангела. Требования к работе и рабочей дисциплине высокие, но при этом священноначалие печется и о нашем отдыхе: мы посещали монастырский скит, были в паломнических поездках, нас приглашают на концерты знаменитого хора Сретенского монастыря. И потому чувствуешь себя не наемником, отрабатывающим зарплату, а участником общей жизни.
Семинаристы… Прежде всего хочу сказать: «Низкий поклон всем вам, учащимся первого набора, закончившим и не закончившим семинарию». Это не только вашим трудом, но и вашим терпением создавалась семинария. Вы терпели и смену преподавателей в середине года, и сумятицу начального периода выстраивания программы. Своим вниманием и невниманием вы помогали многим преподавателям учебный материал, наработанный в течение многих лет, выстроить заново, с учетом специфики духовной школы. Многие из вас стали верными соработниками отца Тихона. Когда состоялся первый выпуск, послушники и иноки, составлявшие костяк первого набора, стали монахами, иеродиаконами, иеромонахами, многие влились в ряды преподавателей.
В советский период в духовные школы чаще всего шли люди с жизненным опытом, шли сознательно, отдавая себе отчет, что после этого шага, даже просто попытки поступить, многие двери для них будут уже закрыты. Шли люди, впитавшие веру в детстве от своих бабушек, этих «белых платочков», на плечах которых выстояла Церковь в период гонений. Но «белые платочки» давно уже отошли ко Господу, даже «красные косыночки» первых комсомолок канули в Лету, сейчас время, когда пятилетние крохи будят своих бабушек: «Веди нас в церковь, уже звонит колокол». Сейчас многие приходят в семинарию сразу после школьной скамьи. Некоторые попадают сюда случайно, просто от растерянности в современной жизни, такие долго не задерживаются, и помоги им, Господи, найти свой путь. Другие, преодолевая сопротивление и непонимание близких, прокладывают эту новую для своей семьи дорогу.
Часто смотришь на первокурсника – и видишь перед собой просто мальчишку, который еще не наигрался. Вот кто-то проспал братский молебен, долго не открывал на стук дежурного, пришедшего его будить, а услышав, как дверь открывают уже ключом, спрятался под кровать. Нужно сказать, первый год в семинарии – это период очень детских жалоб со стороны студентов на усталость и нехватку времени. И надо признать, многое меняет здесь не учеба, а система семинарских послушаний, которые поначалу представляются непосильными. Между тем они призваны помочь перестроиться, выработать самодисциплину, умение жить в режиме разумной экономии и траты сил, чтобы их хватило на все. И вот на твоих глазах начинает происходить взросление студентов.
Во втором семестре семинаристов благословляют на ношение подрясника. Когда после рождественских каникул переступаешь порог аудитории, ощущаешь, что перед тобой другие люди: подтянутые, сосредоточенные. Конечно, начинаешь работать и узнаешь тех же шалопаев, но что-то меняется навсегда. Серьезной формой наказания за дисциплинарные проступки является лишение права носить подрясник. По-матерински жалко такую белую ворону. Если в миру молодежная культура ориентирует юношу на то, чтобы он любой ценой выделился из общей массы, то в стенах семинарии подобное выделение – тревожный признак. И с облегчением вздыхаешь, если студент снова в подряснике: значит, проступок осознан и воспитанник прощен.
Важным моментом является хиротесия – посвящение во чтеца, которая происходит очень торжественно и благотворно влияет не только на посвящаемого, но и на других семинаристов и даже преподавателей.
Так медленно, подчас почти незаметно для внешнего ока происходит процесс воспитания и обучения. Поэтому всегда стремишься, если позволяют обстоятельства, присутствовать на защите дипломов – это возможность порадоваться за выпускников, воочию убедиться, какой серьезный путь пройден всеми за пять лет. И все же, когда еще помнишь, как отчитывала за небрежную контрольную, и вдруг через какое-то время подходишь к мужу в рясе: «Батюшка, благословите», – всегда испытываешь волнение. Привыкнуть к этому невозможно…
Мне кажется верной мысль, что в России ценили больше индивидуальность, чем индивидуализм – изобретение западного ума. Но дух индивидуализма сейчас проникает все глубже и глубже во все сферы нашей жизни. Что же касается индивидуальности, заботами отца ректора делается все для ее раскрытия. Это и прекрасная библиотека, в фонд которой входит литература самой широкой тематики, и регулярные встречи с духовными лицами и светскими учеными, беседы с обсуждением актуальных современных проблем.
Имеет ли семинария свое лицо? Как-то раз в разговоре о духовных учебных заведениях прозвучало: такая-то семинария готовит к поступлению в монастырь. Этого нельзя сказать о Сретенской духовной школе. Сретенцам предоставляется свободный выбор. Желающие принять монашество, вливаются в ряды братии; большинство идут по пути белого духовенства; тем, кто женится, будучи еще семинаристом, оказывается поддержка, но и неженившиеся после окончания духовной школы находят себе применение в церковной работе. К чему готовит Сретенская семинария всех – это к диалогу с миром, где неверующих еще остается большинство, и, что важно, к диалогу с интеллигенцией, часть которой до сих пор находится в глухой оппозиции к Церкви.
От синергии священника и учителя (в широком смысле – и ученого, и писателя, и режиссера, и актера) зависит сейчас очень многое. Представляется, именно этой особенностью можно объяснить тенденцию, что из года в год увеличивается число тех, кто поступает в семинарию, имея за плечами светское образование, а иногда чрезвычайно богатый профессиональный и жизненный опыт.
Пять семинарских лет пролетают очень быстро, и приходит торжественный, всегда радостный и одновременно грустный день вручения дипломов. Радостный, потому что видишь, как изменились, как возмужали семинаристы; грустный, потому что надо расставаться. Последняя служба, на которой присутствуют все: и преподаватели и семинаристы. Последняя общая трапеза. Милые мальчики (я помню вас такими), досточтимые отцы (ваш сан ко многому обязывает), да хранит вас Господь! И то внимание, которое вы встретили в семинарии, пусть даст вам силы так же внимательно относиться к вашей пастве и воспитывать ее в духе любви Христовой на благо матери-Церкви!
