Монашество

Монахиня №

Вам необходимо знать, что монах, из­менивший своим обетам, вменяется в са­моубийцу и даже лишается христианского погребения.

Дорогая Л.!

Письмо твое я получил и молюсь о тебе. Лечись, детка, набирайся сил, а после боль­ницы все решишь со своим духовником. Много надо претерпеть, чтобы научиться жить в воле Божией. Настроение внутрен­нее у тебя хорошее — все для Бога и ради Бога.

Вот подлечишься, отдохнешь и напишешь матушке игумений письмо, как она благо­словит тебя. Ничем не смущайся, и в миру не все погибают, и в монастыре не все спа­саются. Будем молиться и спасемся.

Со своим батюшкой связи не теряй. Уже многое пережито, и через многое ты про­шла, а для монаха это важнее всего. Наш старец монастырский говорил о себе: "Я не ученый, а толченый". Из таких вот толченых Господь созидает народ Божий.

Господь с тобою!

Раба Божия Н.!

Отец иеродиакон жив и здоров и продол­жает нести свое послушание на Святой гор­ке. А чего Вам бояться в монастыре — слу­шайтесь матушку игуменью и спасетесь. Богу отдавайте Богово, а кесарю — кесарево.

Христос, войдя в мир, сразу прошел перепись, а Вы смущаетесь.

Дорогой о. Г.!

Исход у нас один, и всем нам он извес­тен — вратами смертными войти в Веч­ность. Болезни же — уведомительные те­леграммы о том, чтобы мы не забывали о главном в жизни. Вот и Вас милость Бо­жия извещает о необходимости построже себя держать, где бы Вы ни были, — в боль­нице ли, в монастыре ли, на подворье ли. И это не значит ходить с чувством обречен­ности завтрашнего своего дня. Это велит живо и ответственно относиться ко време­ни. Вам же сейчас надо исповедаться, пособороваться, причаститься и с Богом, не вда­ваясь в умствования, и домыслы, и челове­ческие расчеты, предать себя воле Божией и в руки врачей. Дорогой мой, у Господа тоже бывает планы меняются, но это зави­сит и от нас непременно. Идите на опера­цию с молитвой: "Господи! Тебе все ведо­мо; сотвори со мной, как изволишь. Аминь !"

Для нас, монахов, должно быть так: и жизнь — Христос, и смерть — приобрете­ние. Живу ли я, умираю ли, всегда Господень. Вот что для нас главное.

Будем молиться о Вас.

Дорогой В.!

Желание твое благое, но с осуществле­нием спешить не надо. Приезжай сначала в отпуск в монастырь и поживи в нем па­ломником, не нарушая ничего пока дома и на работе своей. Поживешь в монастыре и посмотришь на монашескую жизнь наяву, а не на книжную. Ведь все меняется: и люди, и нравы. И так несколько раз. Мо­настырь посмотрит на тебя, а ты — на монастырь. И годам к 25 будешь уж опре­деляться с выбором жизненного пути. А пока молись, и мы о тебе помолимся, и еще обязательно и на монашескую, и на семейную жизнь благословение родитель­ское надо иметь. Поэтому молись о своих близких, чтобы Господь умудрил их. Божие благословение тебе!

Дорогая о Господе И.!

Возраст твой таков, что уже пора де­лать выбор жизненной стези. Но делать это должна ты сама — продуманно и от­ветственно, да еще с учетом возможно­стей своих, ведь если ты связана какими-то обязанностями по отношению к близ­ким, то и это нельзя не учитывать. Вот рассуждение и поможет тебе определить, что ты можешь и что должна делать в на­стоящий момент. Ты ведь и так поешь Богу в монастыре, но если внутри нет монашес­кого духа, то мир предъявляет свои права.

Загляни в себя!

Выбор должно делать не в парении духа и отдавая себе отчет, к какому кресту про­тягиваешь руки.

Дорогая о Господе А.!

Родительское благословение созидает дома детей, таков дар дан родителям от Бога, а потому ни замуж, ни в монастырь идти без благословения мамы Вам нельзя. Но прежде, чем брать благословение у нее, надо все хорошо продумать.

Вот Вы упоминаете о здоровье — и это немаловажно. Ведь монастыри теперь пока еще восстанавливаются, и сил и здоровья там надо много. И никто не будет счи­таться с тем, что ты больна. Вот и начнет­ся ропот и уныние, а это не спасение, а гибель.

Поживи-ка ты, детка, с мамой и поста­райся получить полезную специальность. Вот медик — это и в миру полезно, и в монастыре хорошо.

Так что, А., не спеши. Никакого подве­шенного состояния нет — никто тебя за­муж не гонит, и монастырь от тебя не убежит. А повзрослеешь, и сама сознатель­но сделаешь выбор и пойдешь на посиль­ный подвиг, а спасаются и в миру, и в монастыре, но и погибель не дремлет и там и тут.

Поучись, А.! А дальше Господь укажет. Да с мамой поживи.

Дорогая о Господе Е.!

Вы хотите принести в монастырь мо­нархически-патриотический дух.

А это — заведомое разрушение мона­шеского духа, и потому совет мой Вам один — живите дома и делайте то дело, которое благословил Вам Господь в настоящий момент, — преподавайте.

Лучше по крохам участвовать в созида­нии, чем одним махом — да еще по неведе­нию своему и недопониманию — разорять.

Вспомните себя нецерковную, сравни­те с теперешней. Разница ведь суще­ственная. И думаю, что Вы не остановитесь в своем развитии. Помните, что всё бывает вовремя для тех, кто умеет ждать (с умом, конечно). Умудри Вас Бог!

Дорогой о Господе Г.!

Качественность твоего желания нетруд­но проверить. Возьми благословение у свя­щенника, которому исповедуешься, и у родителей своих, и поезжай на Соловки в качестве трудника.

Поработай, присмотрись к себе и к мо­настырскому укладу жизни.

Умудри тебя Бог!

Раба Божия Н.!

Душевный покой обретается только пос­ле борьбы со своими страстями. В Вашем случае это удобнее делать не в монастыре, а дома. А потому и живите с мамой, и постарайтесь быть истинно дочерью-хрис­тианкой. Будущее же — в руке Божией. Господь увидит, что во времени вызреет в сердце Вашем.

Монашество — это ведь не только чер­ные одежды, но в первую очередь — со­кровенный в сердце человек. А одежды — это внешнее и не всегда выражают суть. Живите с мамой.

Умудри Вас Бог!

Дорогой о. Т.!

Бог бережет нас даже и от происков чад неразумных. Они еще только помыс­лили недоброе, а я уже поставлен о том в известность. Дорогие мои, пока еще я вас так называю, монашеский юбилей — это день кончины, а все, что ранее, — это будни монашеской жизни: скорбь, поно­шение и крест. И все, что замыслили Вы, это для меня сугубая скорбь и отягчение моих земных уз.

Как же мы еще с Вами далеки, если могли Вы думать о пустом, о внешнем. Сотрите в сознании своем и помысел об альбомах юбилейных, о фейерверке сло­весной шелухи.

Помолитесь и вернитесь ко мне в едине­нии духа.

Проповеди, если они благословлены высшим священноначалием, имеют право на жизнь, — это дело священническое, но все, что задумываете Вы, явно вражье подстрекательство, который не терпит на­шего союза любви в Боге.

Да не будет того, о. Т... Всегда помни­те, что мы стоим пред Господом, а труды жизни — это только послушание, и мы в любом случае рабы неключимые есть. Вот и давайте жить, как рабы Божии: все в глубине сердца и ничего напоказ, на тол­пу. Надеюсь, Вы поняли мою скорбь в связи с Вашими выдумками.

И как могло такое родиться в голове Вашей?

Дорогой о Господе М.!

Озирающийся вспять неблагонадежен для Царствия Небесного.

А тебя борет враг, и все надо пережить, через все пройти, терпением побеждая его козни.

Почаще вспоминай свою первую любовь, ведь она была Божий зов, теперь же труды, болезни, скорбь, которые побеждают­ся терпением и твердой верой в Промысел Божий. Придет время, и ты будешь благо­дарить Бога от всего сердца, что Он бла­гословил тебя пройти школу монашества.

Дорогой А. А.!

Милость Божию призываю на Вас и испрашиваю от Вас великодушного про­щения моей немощи.

Видно, кончилось время, когда ничто не препятствовало мне откликнуться впол­не на любое желание приходящих. Труд­но входить во все те ограничения нынеш­ние, что диктует мне возраст, но ради того, чтобы продолжать пастырское общение с многими духовными чадами, приходится строго соблюдать их.

Чаще общаюсь письменно, как теперь с Вами, и нахожу в этом определенную поль­зу и удобство на будущее для вопроша­ющих. Время такое настало, что у многих память коротка, да и личные интересы легко заслоняют истину. Но это общее, это не о Вас.

Вот для Вас и для меня кончился год напряженной жизни, который должен был определить Ваше будущее.

Ваш личный отчет об этом годе у меня перед глазами, но у меня же в глазах, и в уме, и в тайниках души другое определе­ние о жизни Вашей, не нами проанализи­рованное и осмысленное. И по нему, по этому другому, сроки изменения в Вашей жизни отодвинуты до особого определе­ния. Почему? Мне ответить на этот во­прос трудно. На мое недоумение один ответ: "Так надо!"

Так надо, чтобы А. остался музыкантом, так надо, чтобы он продолжал дело, нача­тое в союзе с К., так надо, чтобы его хрис­тианское мировоззрение и жизнь целитель­ным примером жило в специфической среде музыкантов, и сам он есть и был музыкан­том, которого любил и почитал большой Дедушка (Патриарх Пимен). Поэтому я не возражаю, и ничесоже вопреки глаголю пред решением о Вас Свыше.

К этому призываю и Вас. Уберите по­дальше рясу, и дешевую, и дорогую, огра­ничьтесь церковным подрясничком, оставаясь всеми любимым: и в церковной сре­де, и в музыкальном мире А. А. Не связы­вайте себя обетами, которые ни Вам сей­час, ни другим не принесут предполагаемой пользы.

И вот это время будет для Вас искусом послушническим, который нельзя миновать на пути к монашеству.

Конечно, если говорить о монашестве по духу, а не по одеждам.

Исповедь принята, подробную ее лишь повторите в те будущие времена, когда придет пора говорить о постриге. А пока будете исповедоваться за те краткие пери­оды от исповеди до исповеди. И это тоже для Вас великое благо — это период, ког­да заглянете внутрь сердца своего. Гру­бое, плотяное все отошло — кануло в не­бытие, а за духовные, тонкие недуги души еще не было возможности взяться.

Так что, дорогой А. А., Божие благо­словение Вам — ничего не менять в жиз­ни, пока Вас о том не известят Свыше.

Сам Господь да научит Вас молиться, надеяться, верить, терпеть, прощать и любить всех.

"Радуйся, Владычице, Знамение мило­сти Твоея нам являющая".

Будьте здоровы и Богом хранимы.

Ваш доброжелатель и убогий богомолец

Ишь ты какой, инок В.!

Взять-то можно, но вот как и с чем придем? Ты скажешь, что сбежал от жиз­ни, не начав жить и еще ничего не поняв в ней, — пришел, чтобы спрятаться от не­сения спасительного жизненного креста в Царство Небесное.

И думаешь, с таким ответом нас туда пустят? А не спросят ли в ответ, что мы сделали в жизни для Бога, для Церкви, для людей?

Так-то, инок В. Вот тебе и программа, чтобы продолжать жить не по своему хо­тению, но по Божьему велению.

А Отец нам — Бог, и судья нам — Бог. У вас на Валааме рай, и у нас в мо­настыре рай, а в душе у нас и в сердце пока еще больше на ад похоже.

О. Максим, о. Максим!

И что же ты наделал?

Какие слова говоришь ты о Боге и какие дела делаешь, укоряя при этом всех и вся в том, что никто не открыл тебе отеческих объятий, не научил жить? Каких же чело­веческих объятий хочешь ты, если уже объятия Отчий приняли тебя и три таких ясных и простых обета принес ты Отцу своему — Богу: послушание, нестяжание, целомудрие.

Обеты простые, но они — дело всей монашеской жизни. И каждый день ты этому учишься, и не бывает в этом деле выходных дней. Наш настоящий старец Божий схиигумен Лука Валаамский часто говаривал: "Я вот неученый, но толченый", считая это толчение нас в ступе жизни самой лучшей академией, где учитель — Сам Господь.

Но ты-то веришь ли Богу, веришь ли, что без Промысла Божия ничего в жизни не совершается, и тем более в Церкви? И обеты свои ты дал не духовнику, не мне, но Самому Господу. И не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понимать смысл произносимых слов, но исполнение их жиз­нью — труд монашеский — долгий, и ты стоял в самом начале этого пути.

А я вот обязан засвидетельствовать тебе, что мои ответы тебе и твой уход в монас­тырь были по воле Божией.

Та школа, которую ты проходил под водительством духовника и из которой сбежал, была школа монашеской жизни, где полагалось начало стяжанию терпения, и смирения, и послушания.

Ты оказался нерадивым учеником, и твое своеволие вывело тебя из монастыря. Ты отказался от Божьего, от верности обетам, заменив их пустыми обещаниями людям, водительство которых тебе никто не поручал и в жизнь которых ты вторгся разорителем, а не помощником. За приме­ром не нужно далеко ходить:

— твои обеты сотоварищу по работе, чего они стоят? Твоих забот об увечном хватило надолго ли?

— твои беззаконные деяния по "помощи" К. для удаления ее из-под родитель­ского крова? И чем все это кончилось? Какое бесчестие ты нанес ей и ее родителям, а ведь дать ей ты не можешь ничего. И не можешь этого не знать. Монах, и тем более иеромонах, жениться не может. И кем она становится с тобой — блудни­цей, жертвой ада.

Ты же по канонам, если не прекратишь своих беззаконных отношений и не успе­ешь покаяться в этих своих деяниях и ум­решь, то вменяешься в самоубийцу и ли­шаешься православного погребения. Это финал твоих нынешних дел, а что в Веч­ности ждет — о том умолчим.

Так что не медли. Поклонись Светлане, испрашивая у нее прощения, проси проще­ния у друзей, которые по неведению по­следовали за тобой, и возвратись с покая­нием в свой монастырь.

Но предварительно припади в покаянии ко Христу через своего правящего Архие­рея. И полагай начало в спасении своем.

Ты перечитал столько книг святоотече­ских, и очень странно звучат сейчас твои признания о полном неведении азов мона­шеского делания.

Ты ведь совсем недаром был направ­лен на два года пономарить в храм, чтобы изучить службу и приглядеться к священническим трудам. И твой духовник не ошибся, рекомендуя тебя к рукоположе­нию. Все было бы хорошо, если бы не... И должен я тебе, дорогой отец Максим, открыть причину твоего падения — это твое "Я". Этот грех произвел в тебе ос­лепление ума.

За ним последовало и развращение воли, которое исказило совесть. И последнее, чем всегда замыкается эта цепочка, — это растление тела.

Проанализируй все глубоко и начинай искоренять из жизни своей смертоносные терния, низложившие тебя.

Начни с последнего — восстанови чис­тоту тела. И опять же потребуются на все это время и труд и терпеливость к боли и скорбям. И не от людей они будут, но через людей от Бога.

Пожалей себя в первую очередь сам. Без твоего участия Господь не сможет тебя спасти.