Ребенок спрашивает, почему мы сидим взаперти, не ходим в храм. Как его успокоить?

Не только взрослым тяжело переносить карантин, но и детям. Они задают родителям недоуменные вопросы, в том числе и мировоззренческого плана. А родители, даже верующие, воцерковленные, сами пребывают в недоумении от нынешней ситуации и не знают, как отвечать детям. Ведь тут «вилка» — в дежурно-бодром ответе ребенок почувствует фальшь, а если честно поделиться с ним своими сомнениями, страхами — это станет для него непосильной ношей.

Как же отвечать? И вообще, как выстраивать отношения с детьми во время карантина? Отвечает протоиерей Федор Бородин, настоятель московского храма святых бессребреников Косьмы и Дамиана на Маросейке.

Отвечать надо!

Действительно, мы оказались в очень сложной ситуации, когда и с гражданской нашей жизнью, и с церковной многое непонятно. И люди, даже очень верующие, растеряны. А дети наши растеряны тоже, потому что с ними происходит то, чего раньше никогда не было: учиться надо не в школе, а дома за компьютером, на улицу нельзя, с друзьями видеться нельзя, по телевизору талдычат про страшную болезнь. И, конечно, дети задают взрослым вопросы обо всем этом.

И тут есть два соблазна: во-первых, отмахнуться от детей: мол, не до тебя сейчас, пойди займись уже чем-нибудь. Во-вторых, вывалить на ребенка все свои недоумения, все свои страхи и тревоги. Но ни того, ни другого делать категорически нельзя.

Есть три категории людей, которые не просто могут, а должны отвечать на детские вопросы: это священники, учителя и родители. Это наша обязанность, и то, что нам ответить трудно, что мы сами растеряны, не снимает с нас этого долга. Тут ровно та же ситуация, что и со священником, который проповедует с амвона. Он должен проповедовать, должен нести людям Слово Божие, несмотря на то, что сам грешен, сам ни одну из заповедей Христовых не выполняет до конца. Известный факт, что большинство священников на втором десятке лет служения начинают говорить более короткие проповеди. Частично это объясняется опытом, мастерством, но еще и тем, что каждое произносимое ими слово их обличает, и они это чувствуют.

Поэтому и родители должны отвечать детям, даже если им кажется, что сами ничего не понимают.

Вопрос, что именно отвечать. Варианты могут быть разными, но общий принцип один: не навредить, не взвалить на ребенка то, что ему пока не под силу, что может его сломать.

У меня был случай в моей церковной молодости. Я учился тогда в семинарии в Троице-Сергиевой Лавре, и на праздник Крещения в 1989 году мы, семинаристы, должны были разливать святую воду в Покровском храме Лавры. Туда приходило множество людей, и прихожан, и просто любопытствующих. И вот стою я в форме, в непромокаемом переднике, и заходят двое молодых людей, чуть постарше меня (а мне тогда было 22 года). Время еще советское, Православие и все, что с ним связано, для большинства еще в диковинку. И вот эти люди меня спрашивают: «Слушай, а ты что, вправду во все это веришь?» И я, хотя и верил глубоко, отвечаю им: «Вообще-то у меня вера еще слабая» — ну, потому что кто ж из нас дерзнет утверждать обратное? Ответил так, как ответил бы духовнику. А они сразу заулыбались, сказали: «А... Ну, все понятно!» И вышли. И тогда я сообразил, что совершил очень большую ошибку, навредил этим людям. Не надо было делиться с ними теми сомнениями, которые они еще неспособны понять. Из моих слов они сделали простой вывод: врут всё эти попы!

Вот и когда ребенок спрашивает родителей, он нуждается в таких ответах, которые его поддержат, которые сформируют ему мировоззренческий каркас. Ведь он еще маленький, у него и тело еще растет, и душа, у него еще недостаточно развита воля, и потому он опирается на родительскую волю. Это касается и мировоззренческой сферы: то, что говорят ему родители, структурирует для него мир. Потом, став взрослым, он, возможно, иначе взглянет на многое, что-то переосмыслит, но сейчас, когда ему семь лет, или десять, или двенадцать, он понимает мир так, как объясняем ему мы.

И если мы скажем ему: я ничего не понимаю, если начнем вываливать на него свои проблемы, проблемы тридцатилетнего или сорокалетнего человека, то ничем хорошим это не кончится.

Вспомним из послания апостола Павла к Евреям: «Ибо, судя по времени, вам надлежало быть учителями; но вас снова нужно учить первым началам слова Божия, и для вас нужно молоко, а не твердая пища. Всякий, питаемый молоком, несведущ в слове правды, потому что он младенец; твердая же пища свойственна совершенным, у которых чувства навыком приучены к различению добра и зла». (Евр. 5:12-14) Если дать твердую пищу человеку, который способен принимать только молоко — ему будет очень больно, будет беда.

Но в данном случае «молоко» — это вовсе не «ложь во спасение», не бодрые уверения, что все замечательно, что скоро все кончится и станет еще лучше, чем было. На ребенка нельзя вываливать то, что тревожит и мучит вас, но не надо и врать ему. Надо говорить, исходя из того понимания жизни, какое у вас есть несмотря на нынешние страхи и сомнения. Мы ведь христиане, верно? Мы принимаем волю Божию, так? Значит, и ребенку можно сказать: «То, что происходит — в этом есть воля Божия. Тебе непросто ее принимать, и мне тоже. Но давай вместе попытаемся подумать, понять, для чего это». И в таком ответе не будет лжи. Здесь будет и правда, и искренность, здесь переход на более глубокий, более доверительный уровень отношений с ребенком.

Вернуть сердца отцов детям

И если уж говорить об ответах, если искать Промысл Божий в случившемся с нами карантине, то можно сказать и так: это дано нам для того, чтобы мы лучше узнали друг друга.

Скажем честно: очень многие из нас, в том числе и глубоко верующие люди, практически не знали, чем живут, чем дышат их дети. Потому-то и воют, оказавшись запертыми в четырех стенах с ними. Родители не знали своих детей, не хотели знать или боялись узнать. Они общались с ними урывками: подошел, по затылку потрепал, поцеловал, что-то подарил, немножечко поговорил, потом нырнул в смартфон, с утра уехал на работу. Но в сердце не было места для общения с ребенком. А это огромная потеря.

Говоря об этом, я сразу вспоминаю приведенные в Евангелии от Луки слова ангела, который явился Захарии, отцу Иоанна Предтечи, и сказал, кем будет его сын, которому еще лишь предстоит родиться. В частности, «и предыдет пред Ним в духе и силе Илии, чтобы возвратить сердца отцов детям...» (Лк. 1:17).

И это поразительные слова, потому что для архаического мышления все должно быть наоборот — это сердца детей должны быть отформатированы по образцу отцовских. А тут сказано о том, что отцы должны обратить свои сердца к детям, и это уже новозаветный, христианский подход.

Так вот, сейчас, в период карантина, вынужденной самоизоляции — лучшее время для того, чтобы вернуть нашим детям наши сердца. Может быть, нам для того это и дано, чтобы сказать сыну или дочери: «Слушай, а что, если всё это для того и случилось, чтобы мы с тобой наконец по-настоящему подружились? Чтобы я тебя не только кормил, одевал, проверял уроки — но и чтобы наши сердца сблизились? Чтобы я лучше узнал тебя, а ты — меня?»

Кстати, это касается и отношений между родителями. Могу сказать о себе, что за 28 лет брака я никогда так много не общался со своей женой, как сейчас. Потому что спустя полгода после нашей свадьбы меня рукоположили — и начался непрерывный аврал, который утих только вот сейчас, буквально с началом карантина. И с детьми своими я никогда так много не общался, как общаюсь сейчас.

А можно сказать ребенку еще и так, например: «Сыночек, вот смотри, вчера мы вот столько раз с тобой поссорились, позавчера столько-то. С сестрой ты поссорился столько-то раз. Это хорошо? Вот для того нас Господь запер здесь, чтобы мы это преодолели. Давай попробуем? Давай вместе молиться не только утром, вечером, но еще и днем? Давай вместе почитаем и обсудим Евангелие». Сколько у нас отцов обсуждает Евангелие, даже в церковных семьях? Да почти нисколько! То есть это очень большая редкость.

Научимся молиться

А еще многим верующим родителям приходится отвечать на такие детские вопросы: почему мы теперь не ходим в церковь? Бог на нас обиделся? Не хочет больше нас слышать, не пускает к Себе?

Тут, между прочим, лишь формулировка вопросов детская, а на самом деле, в более сложной форме, беспокоят они и взрослых. Привычное, родное для нас храмовое богослужение отождествляется с богообщением вообще, и когда мы его, пусть и временно, лишились — возникает мысль, что все пропало, связь с Богом разорвана.

Я на этот вопрос могу ответить, что семья не зря названа апостолом Павлом домашней церковью. Храмовое богослужение и домашняя, общесемейная молитва — это как сообщающиеся сосуды, или, если хотите, как два крыла птицы. И если домашняя молитва угасает, если ею пренебрегают или молятся формально, «для галочки», то и храмовая наша молитва тоже гаснет. То есть у нас не получается сосредоточиться в храме на богослужении, внимание наше рассеивается, мы начинаем заниматься посторонними делами (общаться со знакомыми, например).

Может быть, потому Господь на нас это все сейчас и навел, чтобы мы сосредоточились, восстановили домашнюю молитву. Именно общесемейную. Я своим прихожанам постоянно говорю: семья должна молиться вместе, хотя бы вечерние молитвы вместе читать.

А как получается на практике? Каждый сидит в своей комнате, занимается своими делами, кто-то куда-то ушел, кто-то готовит на кухне, кто-то, может, молится «келейно», кто-то нет... и почти не бывает таких моментов, когда все вместе, и даже когда они бывают — это время далеко не всегда тратится на совместную молитву. Потому и дети ни учатся молитве, ни читают Священное Писание, ни разговаривают о Боге. Они же, за редчайшими исключениями, не будут всего этого делать, не видя примера от взрослых. А сейчас Господь буквально нас в это ткнул и сказал: пожалуйста, исправьте вот здесь!

А еще детям надо сказать, что когда карантин кончится, когда мы снова вернемся в храмы, нам нужно не потерять то домашнее молитвенное делание, которому сейчас приходится учиться. Тогда и толку от нашего участия в храмовом богослужении будет гораздо больше.

Вообще, многие из нас не ценили возможность посещать храмы, она казалась такой естественной... и это как воздух, который не замечаешь, когда он есть. Но как только его становится меньше — начинаешь задыхаться. И тут нам стоит лишний раз вспомнить о подвиге наших новомучеников. Мы оторваны от храмовой службы два месяца, и уже воем, а они в тюрьмах и лагерях были оторваны от нее на десятки лет. Мы изолированы в своих квартирах, мы не голодаем, у нас есть духовная литература, мы можем открыто молиться дома, а они вынуждены были молиться тайно, про себя, в бараках, среди грязи, матерщины, насилия. И они сохранили верность Богу. Многие из них, отсидев 15, 20 лет в лагерях и вернувшись на свободу, тут же продолжили совершать богослужение в храмах. Ничего не забыли, ни от чего не отвыкли. А почему? Да потому, что они каждый день, работая, или каждую ночь, лежа на нарах, мысленно молились.

Поэтому и детям надо сказать так: «Мы не идем в храм не потому, что нам лень, не потому, что пренебрегаем богослужением, а потому, что не можем, это непреодолимые обстоятельства. Поэтому то, что мы не в храме, это не грех, а с Богом разделяет только грех. И пусть мы не в храме — нас это сейчас от Бога не отделяет. Да, это горько. Да, это потеря. Да, мы с тобой любим храмовое богослужение. Да, нам без него тяжко. Но Бог — податель благодати, и если мы со смирением это принимаем, если трудимся в молитве, то Бог даст нам ту же самую благодать и радость, какую раньше мы получали в храме. Вот посмотри, как получается: раньше тебя в храм не разбудишь, а как сейчас душа твоя рвется туда, как хорошо там! Теперь мы с тобой это точно знаем!»

Теперь дети нас видят

Но все эти прекрасные призывы не сработают, если мы только в разговорах с детьми будем это говорить, а в остальное время — только и делать, что нервничать, обсуждать с супругами очередные тревожные новости, часами висеть на телефоне, обсуждая то же самое со знакомыми. Дети все видят, все замечают.

А родители, к сожалению, привыкли не обращать внимание на то, что дети их могут услышать. В основном-то они между собой общались дома, когда ребенок еще спит или уже спит, ну и с коллегами на работе, где детей нет. А теперь, круглосуточно находясь рядом с детьми в одном и том же тесном пространстве, по старой привычке не берут их присутствие в расчет.

Но надо контролировать себя. Надо помнить, что наши слова, обращенные к детям, не должны расходиться со словами, обращенными к взрослым. Между прочим, если дети уже достаточно подросшие, это касается и нашего сетевого поведения — подростки вполне могут интересоваться, что там папа с мамой пишут у себя в соцсетях, что и как комментируют. Для подростка авторитет родителей и так поставлен под сомнение, а если еще они увидят, что мы лицемерим, что им говорим одно, а взрослым — другое, то совсем уж потеряем их доверие.

Вывод: хотим, чтобы дети доверяли нам, чтобы наши ответы на их вопросы помогали им жить, а не мешали — надо пересмотреть свой образ жизни. Это тяжело, конечно. Но вполне решаемо.

Рассказывать истории

И все же только отвечать на детские вопросы, только молиться вместе с ними утром и вечером и не подавать повода к соблазну — этого недостаточно. Чтобы в условиях карантина наладить с ними полноценное общение, надо делать что-то еще. Надо найти какой-то постоянный повод для общения, причем такого общения, которое развивает душу.

Поделюсь своим опытом. Для меня таким объединяющим делом стало рассказывание детям историй. Историй, которые я придумывал, отталкиваясь от каких-то прочитанных ранее книг, просмотренных фильмов, чьих-то воспоминаний, и так далее.

Это могут быть сказочные истории, могут быть реалистические. Важно, чтобы это был именно сериал, а не один какой-то разовый разговор. Придумайте какие-то обстоятельства, поместите туда детей-героев (лучше на год-полтора постарше ваших) — и начинайте рассказывать, конструируйте сюжет.

Причем необязательно заранее все продумать от начала до конца — ваша фантазия будет работать в каждой серии. И не бойтесь, что получится плохо, примитивно по сравнению с произведениями профессионалов. В данном случае литературное качество совсем не так важно. Детям все равно это будет гораздо интереснее книжки или фильма, потому что когда они это слышат — они ощущают, что их любят, что они интересны родителям, что это все сочиняется специально для них, и в этом сочинительстве проявляется родительская любовь.

Темы историй могут быть самыми разными, действие может происходить где угодно и когда угодно, но важно, чтобы герои были живыми, чтобы они колебались, ошибались, чтобы у них были недостатки... такие же, как и у ваших детей. Пусть ваши дети в таком отраженном виде столкнутся со своими характерами. То есть не просто сюжет, не просто последовательность событий, но и мысли героев, их чувства, страхи, надежды, сомнения.

Очень хорошо рассказывать это на ночь, укладывая детей. Такие задушевные разговоры, когда мама или папа пришли к ребенку, сидят у него на кровати и рассказывают, не забудутся никогда. И десятки лет спустя, когда мама с папой состарятся, потеряют здоровье — уже дети будут сидеть у их постелей, не спихивая на сиделок.

У меня большой опыт сочинения таких историй и своим детям (у меня их восемь), и детям из приходской воскресной школы в летнем лагере. Занимаюсь этим уже более двадцати лет. Часто бывало, что истории, которые я сочинял для своих детей, потом с какими-то изменениями рассказывал ученикам воскресной школы, бывало, что истории, придуманные для старших моих детей, годы спустя рассказывал младшим.

Вполне допускаю, что кому-то окажется слишком сложно сочинять такие рассказы — тогда можно найти и другое какое-то дело, интересное и вам, и вашим детям. Может быть, фотографировать (а даже в условиях изоляции тут открывается большой простор для фототворчества). Может быть, снимать самодельный игровой фильм (технически это сейчас не проблема). Может быть, мастерить что-то руками. Или сочинять историю в рисунках.

Бог поможет

И последнее (хотя, наверное, с этого стоило бы начать). Родительство — это служение. И более того, это разновидность церковного служения (мы ведь помним, что семья — это малая Церковь). Но не бывает церковного служения без даров Святого Духа. А о дарах надо молитвенно просить.

Когда священник читает проповедь на амвоне, он ничьих сердец не затронет, если предварительно не попросит Бога вложить ему нужные слова в уста. Когда священник исповедует, он тоже мысленно просит Бога подсказать ему, что нужно ответить вот этому конкретному человеку. И бывает, что вдруг произносятся те слова, которые тебе самому даже и в голову бы не пришли.

Точно так же и с вопросами детей. Вполне нормальна и даже правильна ситуация, когда ребенок что-то спросил, и вы сходу не знаете, как ответить. Тогда скажите ему: «Сыночек, я подумаю, завтра давай поговорим, хорошо?» И отойдите, помолитесь примерно так: «Господи, Ты дал мне этого ребенка, я его воспитываю, я за него отвечаю перед Тобой и перед своей совестью. Дай мне, пожалуйста, ответ! Подскажи, что ему говорить!»

И вот что важно помнить: иногда причина детских вопросов в том, что ребенок чувствует тяжесть на душе, чувствует свое одиночество, какую-то оторванность от родителей. То есть внутреннее неблагополучие трансформируется в вопросы о каких-то внешних проблемах. Но на самом деле ребенку нужен не столько конкретный ответ, сколько сигнал: «ты мне нужен, я тебя люблю, я всегда за тебя». Поэтому чем крепче, искренней и доверительней станут ваши отношения с детьми, тем меньше у них будет вопросов, продиктованных не позитивным интересом, а именно что внутренней тревожностью.

Чем больше и глубже вы будет общаться с ребенком, пока он еще маленький, пока еще вы формируете его сознание — тем легче будет потом, когда начнется переходный возраст, когда родительский авторитет начнет подвергаться сомнению. Все вопросы будут легче решаться, если вы покажете ребенку свою любовь ко Христу и включите его в эту любовь. Если он увидит, что вы искренне любите Христа, то и он будет больше Ему доверять.

Конечно, на сто процентов решить эту задачу невозможно, каждый человек, вырастая, сам и по-своему выстраивает отношения с Богом. Или не выстраивает. Но если он видит, что вы действительно верите, если вы вместе с ним читаете Евангелие и обсуждаете возникающие у него вопросы, то у него появится свой опыт любви ко Христу, опыт богообщения. И тогда все остальное приложится.