Так сколько жертв: 14 000 или… 250 (не тысяч)?

Елена Тимошина – криминолог, кандидат юридических наук. 30 октября 2019 года ею был прочитан доклад «Направления противодействия семейному насилию в России» на круглом столе в Общественной Палате Российской Федерации «Проблемы насилия в семье в свете общественной безопасности». Мы взяли за основу этот доклад, вставив статистику за 2019 год (а не за 2018-й, как было в октябрьском материале).

Елена Тимошина

Лоббисты законопроекта «Об основах системы профилактики домашнего насилия в Российской Федерации» утверждают, что в России за год мужья убивают 14 тыс. женщин, в то время как на самом деле, согласно официальной статистике ГИАЦ МВД России, в 2019-м г. среди всех предварительно расследованных убийств (5 461^[1]), в семейной сфере было совершено 715 убийства^[2], что составляет 13% от общего количества. При этом членами семьи было совершено: 243 (34%) убийства женщин, 472 (66%) убийства мужчин, из них 22 (3%) – убийства несовершеннолетних.

Сторонники законопроекта также пытаются убедить общество, что «каждая пятая женщина в России подвергается физическому насилию, главным образом в семье, от рук близких людей – мужчин»^[3]. Исходя из этих утверждений, ежегодное число женщин, пострадавших от семейного насилия, должно составлять около 16 миллионов человек^[4]. Однако, по данным официальной статистики, среди 101 809 преступлений, сопряжённых с насильственными действиями, в отношении женщин в России в 2019-м г. членами их семей^[5] было совершено 23 720 преступлений, из которых со стороны супругов^[6] – 12 710 преступлений (12,5%).

Стоит также отметить, что в 2019-м г., по сравнению предыдущим годом, общее количество преступлений, сопряженных с насильственными действиями в отношении женщин со стороны членов семьи, сократилось на 4% (23720 против 24 478 уголовно-наказуемых деяний), количество насильственных преступлений непосредственно со стороны мужей снизилось на 5,4 % (12 710 по сравнению с 13 442 преступлениями).

Следовательно, данные о семейном насилии «независимых исследований» в 1190 раз (!) выше реальных данных о семейной насильственной преступности в отношении женщин со стороны мужей. Помимо явного несоответствия данных официальной статистики и «независимых исследований», обращает внимание распределение удельного веса семейного и несемейного насилия: 23% насильственных преступлений в отношении женщин было совершено членами их семей, из которых непосредственно мужьями – 12,5%.

Принятие этого закона объективно не сможет решить ни проблему семейного насилия, ни проблему насилия в целом

Следовательно, актуальность принятия закона «Об основах системы профилактики домашнего насилия в Российской Федерации» не подтверждается анализом статистики, демонстрирующим существенное преобладание несемейного преступного насилия. Принятие этого закона объективно не сможет решить ни проблему семейного насилия, ни проблему насилия в целом.

Закон несостоятелен уже только потому, что пытается ввести в сферу правового регулирования новое и крайне субъективное понятие «семейно-бытовое насилие», понимаемое как «умышленное деяние, причиняющее или содержащее угрозу причинения физического и (или) психического страдания и (или) имущественного вреда, не содержащее признаки административного правонарушения или уголовного преступления»^[7].

Исходя из этого определения, данный законопроект направлен на профилактику деяний, не являющихся противоправными с точки зрения уголовного и административного законодательства, а потому не имеет ничего общего с предупреждением реального семейного насилия. Помимо этого, совершение лицом деяний, не содержащих признаки преступлений или административных правонарушений, не может рассматриваться как общественно-опасное поведение, требующее вмешательства государства, а также применения предусмотренных законопроектом многочисленных мер принуждения и наказания, которые по своему содержанию в некоторых случаях (например, обязанность покинуть место совместного проживания с потерпевшей) более суровы, чем меры административного надзора, применяемые к лицам, осужденным за совершение тяжких и особо тяжких преступлений.

Помимо этого, совершение лицом деяний, не содержащих признаки преступлений или административных правонарушений, даже если они сопряжены с «причинением или угрозой причинения физического и (или) психического страдания и (или) имущественного вреда», не даёт оснований предполагать непременное совершение этим лицом в дальнейшем противоправных деяний, а потому применять к такому лицу меры профилактики или наказывать «впрок» недопустимо, поскольку противоречит Конституции РФ и общепризнанным принципам права.

Противоречащим презумпции невиновности и поэтому совершенно недопустимым является предлагаемый новый механизм защиты жертв семейного насилия, когда профилактические меры и меры принуждения к «семейному нарушителю» должны применяться в обязательном порядке не только до вступления решения суда в законную силу, но и до возбуждения уголовного дела. Это объясняется тем, что защита жертв семейного насилия на основе новых принципов, вводимых данным законопроектом, начинает осуществляться с момента подачи заявления от «жертвы» и не требует никаких доказательств объективности существа заявления, а также усмотрения какого-либо состава правонарушения в действиях «семейного нарушителя». Однако, несмотря на это, сотрудник полиции будет обязан незамедлительно выписать «охранный ордер», налагающий на «семейного нарушителя» ряд соответствующих ограничений.

По мнению правозащитных НКО, активно поддерживающих законопроект о семейно-бытовом насилии, в России только за 2018 год насчитывалось 16 млн. жертв психологического насилия в семейной сфере. Если поверить этим данным, то можно предположить, что после легализации понятия «психологическое насилие» количество жертв станет еще больше (туда добавятся нарушители прав детей, мужчин, престарелых и прочих членов семьи), и нам придется увеличить штат сотрудников полиции, поскольку они прописаны в законопроекте в качестве основных субъектов профилактики семейного насилия. Учитывая, что в 2018-м году в России на учете только в органах внутренних дел состояло 562 394 граждан^[8], то, ориентируясь на указанную НКО величину потерпевших, штат сотрудников полиции придется увеличить в 24 раза! В итоге наше общество рискует быть поделенным на два лагеря: профилактируемые и профилактирующие.

В итоге наше общество рискует быть поделенным на два лагеря: профилактируемые и профилактирующие

По существу, этот законопроект ещё и дискриминирует людей по признаку наличия у них родственных связей или брачно-семейных отношений, узаконивает такую дискриминацию и вводит ужесточение ответственности только по факту реализованного человеком права иметь семью.

Вместе с тем в странах, где действует закон о домашнем (или семейном) насилии, уровень семейного насилия не снижается, что свидетельствует о неэффективности данных мер. Так, например, в Германии, где подобный закон принят более 15 лет назад, согласно данным Федерального ведомства по уголовным делам, каждые 5 минут как минимум одна женщина подвергается угрозам, психологическому давлению, физическому либо сексуальному насилию в семье. Число жертв «домашнего насилия» в период с 2013 по 2017 годы выросло со 121 000 случаев почти до 140 000, а на цели предотвращения насилия против женщин только в 2018-м году выделено 35 млн. евро^[9].

Поэтому попытка решения проблемы насилия посредством принятия узконаправленного закона не может иметь успеха в силу одностороннего и ошибочного подхода к её решению, а включение в число субъектов профилактики многочисленных некоммерческих организаций, которым будут предоставлены широчайшие полномочия по профилактике семейно-бытового насилия, приведёт к искусственной криминализации членов семьи вследствие экономической заинтересованности указанных организаций.

Необходимость противодействия насилию не вызывает сомнений, однако усилия государства в этом вопросе должны быть направлены на борьбу с любым насилием. В первую очередь необходимо решить существующие проблемы правоприменительной практики, а затем также дополнить и внести ряд изменений в действующее законодательство.

Субъективные понятия, которые вводит законопроект, могут повлечь не только колоссальные злоупотребления со стороны чиновников, но и со стороны недобросовестных заявителей (в том числе представителей НКО, которым законом делегируется существенный объем прав по выявлению семейного насилия), рост коррупции, массовые изъятия детей, разводы, а также незаконное отчуждение собственности (законопроект регламентирует, что на основе судебного защитного предписания «семейный нарушитель» может быть обязан покинуть жилое помещение, в котором он проживает, даже если он является его собственником).

Замена «заявительного порядка» обращений на «выявительный», когда сообщать о факте любого, даже неявного, психологического насилия смогут любые анонимные «доброжелатели», повлечет за собой массовые обвинения невиновных людей и незаслуженные наказания, учитывая, что отдельные меры принуждения к «насильнику» предполагается применять до вынесения судом решения о его виновности.

Пытаясь защитить женщин от насилия, на самом деле законопроект имеет ряд погрешностей в стратегии самой защиты

Пытаясь защитить женщин от насилия, на самом деле законопроект имеет ряд существенных погрешностей в стратегии самой защиты. Сфера действия закона распространяется только на семейно-бытовые отношения, главным признаком которого является ведение (или ведение ранее) совместного хозяйства. Между тем наиболее незащищенными являются не семейные женщины, а женщины, которые встречаются с мужчинами, но совместного хозяйства с ними не ведут. Таких мужчин они недостаточно хорошо знают, мужчины за них ответственности не несут (в отличие от мужей), не берегут их и не заботятся, как о супругах или матерях своих детей. Поэтому в такой ситуации женщина находится в зоне значительно большего риска, чем даже в ситуации уличной насильственной преступности, однако законопроект о семейно-бытовом насилии ее от такого насилия не защищает!

Должны создаваться кризисные центры по всей стране. Необходимо учить людей не молчать, а уметь обращаться за помощью со своей проблемой. Причем учить этому не только женщин, но и мужчин, культивировать желание сохранить семью, её целостность и единство – не путем репрессий, а путем осознания, что семья – важнейшая ценность в жизни каждого из нас. И наоборот: частая смена «партнёров», сексуальная свобода, «гражданские браки» – вот что снижает уровень женской защищённости, приводит к болезням и повышает риск возможных насильственных действий. Так, со слов одного из ведущих московских судмедэкспертов, большинство случаев наступления смерти в ходе семейно-бытовых конфликтов является следствием состояния алкогольного опьянения. Значит, не мешало бы вернуть принудительное лечение от зависимостей. Что, кстати, по мнению борцов за права человека, является нарушением последних.

Да, бывают ситуации, когда отношения зашли в тупик, и сохранить семью не представляется возможным. И женщина, посвятившая себя дому, должна начать строить свою жизнь самостоятельно. На этот случай просто необходима поддержка государства в виде достойных пособий, обеспечения жильем, помощи в трудоустройстве. Тогда жертвы перестанут бояться что-то изменить в своей жизни, тогда женщина будет чувствовать себя защищённой. Наш Уголовный Кодекс прописан так, что в нем никак не ущемлены женские права, все граждане получают равную степень защиты. И если преступление совершается близким родственником, то этот факт является отягчающим обстоятельством, и человек понесет большее наказание. Другой вопрос, почему система не всегда работает, почему не принимаются заявления, почему людям не оказывают должную помощь. Где гарантии, что указы нового закона будут выполняться добросовестно, неукоснительно и будут свободны от коррупции и обмана, злого умысла?