Христианские мотивы в трилогии К. М. Симонова «Живые и мертвые»

Обложка книги «Живые и мертвые» Обложка книги «Живые и мертвые»
Сама постановка вопроса – Симонов и Православие – звучит довольно неожиданно, если не сказать парадоксально. Гоголь, Достоевский, даже Толстой – куда ни шло, но Симонов?! Непонятно… Правоверный коммунист, военный прозаик, талантливый советский поэт, мог ли Симонов, на протяжении всей своей жизни лояльный партийному руководству, хоть как-то в своем творчестве соприкасаться с религией, оказавшейся в советском обществе под запретом? Оказывается, мог. Страницы симоновских романов, посвященных событиям Великой Отечественной войны, пестрят отсылками к евангельским текстам, а также церковному дореволюционному быту. Тем не менее зачастую множественные христианские аллюзии в творчестве писателя остаются незамеченными – во многом в силу того, что у невнимательного читателя может возникнуть обманчивое впечатление, что за этими отсылками не стоит какой-либо определенной философии, мировоззренческой позиции автора… Своего рода мишура… Однако перед нами еще одно пагубное заблуждение. Впрочем, для того чтобы понять, что же кроется за этими аллюзиями, следует обратиться к тексту одного из наиболее значимых произведений Симонова о войне – его знаменитой трилогии «Живые и мертвые».

Зачастую христианские аллюзии в творчестве писателя остаются незамеченными

Уже в самом названии трилогии можно увидеть идеи, как минимум несовместимые с материалистической картиной мира: победа под Москвой, по мысли Симонова, ковалась в каждый день войны, начиная с 22 июня, не только теми, кто держал оружие в руках в июле, августе, сентябре – умершие остаются в строю и после гибели и наравне с живыми продолжают борьбу, брань, теперь уже невидимую: бесстрашие и отвага павших воинов словно ложатся на чашу весов, которые однажды должны склониться в пользу победителя. В своем мысленном монологе, обращенном к трусу и подлецу Баранову, Серпилин восклицает: «Кроме тебя, еще капитан Гусев есть, и его артиллеристы, и мы, грешные, живые и мертвые, и вот эта докторша маленькая, что наган двумя руками держит».

Война, в осмыслении Симонова и его героев, есть готовность принести себя в жертву «за други своя» (Ин. 15, 13). Восхищение автора вызывает замполит Бережной, «горячий и пристрастный к людям, но при этом всегда готовый, не раздумывая, положить жизнь за любого из них». Внутренний монолог Синцова через сутки после начала наступления Красной Армии под Сталинградом развивает эту же мысль, в словах героя звучит прямая отсылка к Евангелию: «Да, все успевают люди за сутки на войне. Чего только не успевают! И положить живот свой за други своя, и кого-то послать на смерть, и кого-то спасти, и кого-то не уберечь».

Христианские мотивы овевают эпизод прощания Мишки Вайнштейна, покидающего позиции окружаемой немцами под Могилевом дивизии, с Синцовым, решившим в ней остаться. Казалось бы, возвращение корреспондента в Москву – залог его безопасности, избавления от ужасов изнурительных и безнадежных боев в котле, и сам Мишка испытывает сильные угрызения совести, соглашаясь покинуть друга в критической ситуации. Однако судьба решает иначе: сутки спустя после яростного боя с наступающими силами вермахта невредимый, но смертельно уставший Синцов будет «без памяти спать на дне окопа», тогда как Мишка, попавший под пулеметную очередь с немецкого мотоцикла, будет убит под Чаусами и, «собрав последние силы, заползет в кустарник у дороги и, истекая кровью, будет засвечивать пленку со снимками немецких танков». Так в судьбах героев исполнятся на деле слова Евангелия: «Любящий душу свою погубит ее, а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную» (Ин. 12, 25). Готовность Синцова «погубить душу» и не жалеть себя и в дальнейшем будет хранить героя на всех дорогах войны.

Предлагая Синцову после выхода из окружения сообщить жене о своем настоящем местоположении, Климович вновь обращается к христианскому дискурсу:

«Если хочешь домашним написать, что Христос воскресе (курсив – мой), напиши и сразу Хаустову, ординарцу, отдай».

Анатолий Папанов в роли Фёдора Фёдоровича Серпилина в фильме «Живые и мёртвые», 1964 г. Анатолий Папанов в роли Фёдора Фёдоровича Серпилина в фильме «Живые и мёртвые», 1964 г.

Подвиг бойца, попавшего в окружение в июле 1941 года, сопоставляется, таким образом, с крестной Жертвой Христа – отдать свою жизнь, чтобы спасти других (именно так и осмысляет свою миссию Серпилин, осознанно остающийся воевать в окружении), а нечаянный (по уверению одного из командиров, в указанной местности давно уже не оставалось никаких окруженных частей Красной Армии) выход из окружения – чудо, сопоставимое с Воскресением Христовым.

Тема Пасхи, Воскресения звучит также в октябрьской Москве, жители которой прячутся от бомбежек в метрополитене. Одну из ночей проводит в метро и сам Синцов. Здесь герой слышит разговоры случайных людей о распространившихся в небе над городом случаях воздушных таранов:

« – Вчера девятый таран был над Москвой, – сказал мужской голос.
– Это же надо, чтобы самому с самолетом – в самолет!
– Вот уж именно, смертию смерть поправ, – ответил третий голос».

Слова пасхального тропаря передают глубоко христианскую нравственную подоплеку происходящего

Летчики над Москвой, совершающие тараны немецких самолетов, предотвращают налеты и бомбежки, в результате которых гибнут мирные жители, своей смертью они спасают жизни своих соотечественников – безымянных, безвестных для них москвичей. Слова пасхального тропаря, пришедшие на память одному из жителей, лучше всего передают глубоко христианскую нравственную подоплеку происходящего.

Тема напряженного ожидания воскресения, неверия в смерть и стремления ее преодолеть силой воли и напряжением ума и душевных сил звучит в сцене кончины жены Серпилина:

«Он стоял и ждал, чтобы она очнулась. И если бы всю силу его сосредоточенного ожидания можно было обратить в какую-то другую силу, способную что-то сделать, эта сила, наверное, была бы способна не только возвращать сознание живым, но и воскрешать мертвых».

Как видно, душа неверующего Серпилина тоскует по возможности через молитву принять участие в судьбе любимого им человека, облегчить его судьбу. Это же желание неким нематериальным, метафизическим образом облегчить судьбу любимого человека выражает мать «маленькой докторши» Тани, работающая до последнего изнеможения на литейном заводе над производством мин. Пожилая женщина, как и Серпилин, не умеет молиться, однако она решает взять на себя подвиг самоотверженного труда, который, по ее заветной мечте, должен искупить ее дочь у смерти:

«Работаю, а сама думаю про тебя: отработаю я ее у смерти! Не может быть, чтоб при такой моей работе еще и ты у меня пропала».

Кирилл Юрьевич Лавров в роли Ивана Синцова в фильме «Живые и мёртвые», 1964 г. Кирилл Юрьевич Лавров в роли Ивана Синцова в фильме «Живые и мёртвые», 1964 г.

Примечателен образ военного корреспондента Люсина, который, внешне исполняя все предписания партийного и военного командования, из разу в раз совершает самые предосудительные и неблаговидные поступки: в октябре 1941-го года высаживает сбежавшего из плена Синцова перед КПП в нескольких километрах от Москвы, опасаясь возможных неприятностей для себя, во время наступления под Сталинградом подставляет под пули пятнадцатилетнего ординарца Синцова и после отказывается вытаскивать раненого мальчика из-под немецкого огня. На груди Люсина красуются медали «За отвагу», он состоит на самом хорошем счету у своего командования, и тем не менее именно этот герой становится заклятым врагом Синцова. Люсин – исполнитель формальных предписаний советского командования, однако он чужд гуманистической патетики советской идеологии, он – фарисей в коммунистическом государстве.

Попав в окружение под Могилевом, комдив Зайчиков накануне смертельного ранения заявляет:

«Фашистов бы побольше в землю закопать, а самим можно и без Святого Причастия» (курсив – мой).

При этом отказ от «Святого Причастия» есть, в контексте размышлений симоновских героев, не что иное, как готовность умереть незамедлительно, здесь и сейчас, без раздумий и лишних колебаний, готовность принести себя в жертву. То, что для утверждения важнейшего в патетике романа смысла герои выбирают именно христианскую символику, парадоксальным образом свидетельствует о том, что она в их сознании жива и несет в себе сильнейший эмоциональный заряд.

После окончания боя на кирпичном заводе под Москвой, в котором выживают лишь четверо бойцов, политрук Малинин, узнав, что Синцов задумался о жене, угрюмо шутит:

«Думать о ней бесполезно. А вот написать ей после такого дня, как сегодня, надо. Что жив и здоров остался ее комсомольскими молитвами (курсив – мой)».

Неслучайно тема молитвы связывается именно с образом жены главного героя: если мужская миссия – готовность отдать свою жизнь в жертву Родине и семье, то женская – проникновенное ожидание, упование и молитва, вера в скорую встречу «всем смертям назло», мистическая надежда, обретающая материальную силу, о которой лучше всего сказано в тексте знаменитого симоновского стихотворения: «Ожиданием своим ты спасла меня».

Кадр из фильма «Живые и мёртвые», 1964 г. Кадр из фильма «Живые и мёртвые», 1964 г.

«Обедня» – наступательная операция, священнослужители – командиры Красной Армии

Война косвенно сопоставляется Симоновым с богослужением: по словам замполита Бережного, неблагонадежность командира полка Барабанова накануне наступления частей Красной Армии на Сталинградский котел «обедни не испортит». «Обедня» в этом контексте – наступательная операция, во всем ореоле ее величия и священности, ее священнослужители – командиры Красной Армии, на которых возложена сложная и ответственная задача. В разгар операции генерал Серпилин входит в подвал, в котором обосновался его давний боевой товарищ Пикин, и, видя, как тот выходит из клубов печного дыма, восклицает: «Ишь явился, как архангел из облаков». Наблюдательный пункт командира дивизии Кузьмича (сменившего в этой должности Серпилина) в одном из эпизодов Сталинградской битвы находится в притворе «разбитой вдребезги церкви».

Говоря о перспективах победного окончания войны, подполковник Климович, пробившийся под Ельней навстречу выходящей из окружения дивизии Серпилина-Зайчикова, обращается к Синцову со словами:

«Не переживай, подожди, еще въеду в Германию на своей “тридцатьчетверке”. И тебя на броню посажу, если, конечно, нам до этого не выйдет с тобой “со святыми упокой” (курсив – мой) и фанерная память со звездочкой».

В сознании Климовича христианская и коммунистическая советская атрибутика (в данном эпизоде – атрибутика смерти, похорон) существуют одновременно и параллельно, ничуть не противореча одна другой. Накануне наступления под Сталинградом Синцов, рассуждая о расстановке сил и перспективах предстоящих боевых действий, полагается не только на разум и расчет начальства, но и на Божий Промысл:

«Кого Бог и начальство дали в комбаты в ночь перед наступлением, с тем и воевать».

Герои Симонова поминутно цитируют Евангелие. Батальонный комиссар Левашов, оберегая немца-антифашиста Келлера, замечает:

«У меня приказание политотдела – обеспечить, чтобы не один волос с его головы не упал» (ср. Мф. 10, 28).

Увидев, что начальник штаба дивизии Пикин держит при себе талантливого ординарца Пчелинцева в чине старшины, не позволяя ему получить офицерский чин, Серпилин пеняет старому товарищу на эгоизм и добавляет:

«Люблю тебя, долговязого, и высоко ставлю. А раз так – всякое лыко в строку. У другого бы этой соринки в глазу не заметил, а у тебя вижу» (ср. Мф. 7, 3).

По словам командующего фронтом, полк, в строю которого Синцов прошелся 7 ноября по брусчатке Красной площади, он «ждал в тот день как манны небесной». На первый взгляд, в словах командующего лишь жалоба на нехватку сил в критической ситуации наступления противника на Москву, однако за библейской фразеологией, пожалуй, кроется нечто большее: соединения, принявшие участие в легендарном параде 1941-го года, становились своего рода благословением судьбы, сулившим победный исход всей битве.

Со священником дважды сопоставляется Синцов: впервые – после выхода из окружения под Ельней в реплике Климовича, причем внешним основанием для возникновения подобного рода ассоциаций является многонедельная небритость Синцова: «А ты зарос, как поп, только наперсного креста не хватает», повторно – в финале романа, в реплике политрука Малинина, тяжело раненного под Москвой. Войдя в барак, где лежат раненые, Синцов видит изнуренное болью лицо Малинина, и уже в его лице тот читает себе смертный приговор, с которым спешит не согласиться:

«Чего так смотришь? Ты не поп, и я тебя не со Святым Причастием позвал…».

Вера в то, что его дело правое, делает из бойца Синцова воина невидимой брани добра со злом

И в первом, и во втором эпизодах Синцов проявляет искреннее человеческое участие в судьбах раненых товарищей. Перед разговором с Климовичем автор подробно описывает, как герой следует в госпиталь за Серпилиным и буквально придавлен к земле тревогой за жизнь ставшего за месяцы окружения родным для него комбрига: позднее, прощаясь с командиром медсанбата, Синцов на радостях от известия о том, что раны комбрига не смертельны, схватил того за рукав «и еще целых пять минут объяснял ему, что за человек Серпилин и как это хорошо, что он остался жив». В финале романа Синцов озабочен тяжестью ранения другого своего командира, ставшего для него после выхода из второго окружения духовным наставником, опекуном и усердным ходатаем перед партийным командованием о восстановлении в партии после утраты билета. Однако, пожалуй, не только сострадание героя боевым товарищам и желание облегчить их участь заставляет других персонажей сопоставлять Синцова со священником – внутренняя духовная собранность, готовность всякий раз взять на себя самую опасную из поставленных командованием задач, жертвенность и искренняя вера в то, что его дело правое, делает из бойца Синцова духоносного воина невидимой брани добра со злом.

Неоднократно автор сопоставляет партийные кадры в рядах Красной Армии и на производстве с церковным клиром. В большинстве случаев эти люди душой радеют за подвластных им людей, принимают душевное участие в их жизнях, становятся для них непререкаемым авторитетом. Батальонный комиссар Левашов так стремится огородить подопечный ему состав от нареканий командования, что замполит Бережной вынужден пенять ему на то, что он пишет «не политдонесения, а прямо какие-то жития святых». Парторг Малинин, оказавшийся в тылу после тяжелого ранения и множественных операций, по замечанию директора ташкентского литейного завода, становится его ангелом-хранителем. Мать Тани Овсянниковой, пытаясь устроить семейную жизнь дочери, обращается за советом и словом утешения именно к Малинину, и тот действительно принимает в Таниной судьбе живое участие: вызывает «на ковер» мужа-двоеженца, проводит воспитательную беседу, заставляет того отказаться от брони и отправиться на фронт. Замполит батальона Синцова Завалишин, по словам Левашова, честен, как «Иисус Христос».

Со священством могут сопоставляться не только партийные кадры, но и армейское командование. Когда Серпилин посещает командира дивизии Кузьмича, у которого незадолго до того открылась кровоточащая рана на ноге, в наблюдательном пункте, расположившемся по воле случая в старой церкви, тот, опасаясь, что начальник штаба должен отстранить его от действий в разгар успешного наступления, ассоциирует все происходящее с Исповедью: «Федор Федорович, раз нас бой в церкву загнал, давай как на Исповеди: отстранять меня прибыл?» В ответ Серпилин призывает дать ему отчет о настоящем состоянии своего здоровья, «как на духу». В свою очередь, член военного совета Захаров огорчен тем, что Серпилин не поделился с ним известием о смерти сына: по его мнению, генералу следовало бы открыть ему душу, как представителю партийных кадров. На прямой вопрос Серпилина: «Исповедаться перед тобой надо?» тот отвечает: «Кто я, в сущности? Политрук на высшем уровне, если исповедуются, обязан слушать». При этом сам Захаров чувствует, что сказанное – «отчасти горькая шутка, а отчасти самая настоящая правда».

***

Константин Михайлович Симонов Константин Михайлович Симонов
Итак, что же скрывают множественные христианские отсылки в творчестве Симонова? Первое, что необходимо отметить, – это актуальность христианских смыслов и принципиальный отказ от выхолащивания религиозной памяти в среде простого народа, огромные массы которого в виде отдельных персонажей вошли в повествовательную канву романа. Необходимо помнить, что очень многое в военной прозе Симонова – подлинное, настоящее, непридуманное, многие главы «Живых и мертвых» переписывались с минимальными изменениями из записных книжек писателя времен войны, поэтому так или иначе, быть может, нехотя, автор передает не изменившийся за 20 лет советской власти религиозный менталитет русского народа. Так некогда Лев Толстой вложил в уста умирающего Платона Каратаева чисто достоевскую историю страданий невинно осужденного на каторгу праведника – просто потому, что реальный прототип Платона Каратаева, как и его идеальное воплощение в тексте романа, мог и должен был восхищаться подобной историей. Так и герои Симонова то и дело вспоминают Евангелие, слова отдельных песнопений и церковных чинопоследований – потому как иначе и быть не могло.

То пробирочное атеистическое общество, которое изначально планировали построить большевики на развалинах бывшей Российской Империи, встретилось на деле с огромным человеческим сопротивлением. И если не все верующие нашли в себе достаточно мужества для того, чтобы ценой своей жизни отстоять свое право исповедовать Христа и христианскую систему ценностей, то очень многие, абсолютное большинство, – сопротивлялись оголтелому атеизму подспудно, молчаливо, но необычайно последовательно и упрямо, на деле видоизменяя и переформатируя ту убогую материалистическую модель, которую пытались навязать им извне, заставляя саму власть вносить в эту модель все новые и новые коррективы. Свидетелем и литературным зеркалом этой поднимающейся из глубин простого народа силы и стал русский советский писатель К.М. Симонов.

Мария Кузьмина

24 октября 2018 г.

Православие.Ru рассчитывает на Вашу помощь!
Смотри также
«Виват, Россия!» «Виват, Россия!»
Беседа с писателем Константином Ковалёвым-Случевским
«Виват, Россия!» «Виват, Россия!»
Беседа с писателем Константином Ковалевым-Случевским, лауреатом Патриаршей литературной премии
Государство потеряло понимание, что литература – важнейшая часть жизни общества, она создаёт фундамент будущего.
С Богом против «тигров» и «пантер» С Богом против «тигров» и «пантер»
Полковник Тимофей Павлович Дегтярёв
С Богом против «тигров» и «пантер» С Богом против «тигров» и «пантер»
Воспоминания о Великой Отечественной войне
Полковник Тимофей Павлович Дегтярёв
Посчитал: семь «тигров» идут. А снарядов у меня шесть. Выстрел! В направляющий каток гусеницы попал, гусеница сорвалась! Дальше я четырьмя снарядами четыре «тигра» сжег, они загорелись. Оставшиеся дают задний ход! Подумали, что сейчас и им конец.
А молитвы здесь тихие А молитвы здесь тихие
Максим Васюнов
А молитвы здесь тихие А молитвы здесь тихие
Чего мы не замечали в легендарном фильме Станислава Ростоцкого
Максим Васюнов
«А зори здесь тихие» – самая известная в мире советская кинокартина о войне. И в то же время – глубоко христианская.
Комментарии
Юрий25 июня 2023, 23:04
Прозу Симонова знаю и люблю ещё с 90-х, когда чтением спасался от той жизни, что была вокруг. Относительно данной статьи хочу написать то, что не надо преувеличивать и выдавать желаемое за действительное. Сейчас стало модно воцерковлять советский период. Симонов, может быть, подспудно проявлял некоторый интерес к христианству, но к вере не пришёл. Цитаты в ЖиМ есть и антицерковные. Надо смотреть в целом. Гораздо интереснее было бы найти материал о поездке Симонова в Индию, где на башне индусского храма он высказал сожаление о том, что написал одно стихотворение...
Елена31 октября 2018, 13:06
Я,честно говоря,в ужасе от того яда,который накопился в людях. Пишут,что формально религия не была запрещена и нужно было выбирать между партией и храмом,что можно было жить достойно и церковь посещать и т.д.Вы только забыли упомянуть о количестве убитых священнослужителей,загубленных в лагерях верующих,о том,как школьников позорили за посещение Литургии,список длинный.Мы прожили достойно,от церкви не отходя,многие и партийные крестили детей в деревенской глуши вдали от стукачей.
Уважаемый Макаров, можно и карьеру делать, и в Бога верить, и Отечеству служить. А то, что многие между карьерой и вещами, не совместимыми с верой, ставят знак равно, так по себе людей не судят.
Ксения27 октября 2018, 18:42
Мария, спасибо Вам за эту статью! Я тоже знаю и верю, что в советское время у наших родителей, бабушек и дедушек, наших соотечественников было место для Господа. Это видно по их плодам - песням, фильмам, книгам.
р.Б. Сергий27 октября 2018, 12:06
Вячеславу.26 октября 2018 г.08:40
Согласен с вами, что "Пословицы пословицами а реальность реальностью."
Поэтому погуглите о возрождении христианской веры,к примеру, в блокадном Ленинграде и большом количестве,ранее неверующих фронтовиков,не только пришедших к Богу, но и пополнивших ряды вновь открывшихся,после войны,семинарий.Многие из этих фронтовиков стали известными иереями.Аналогичные явления были после Афгана и чеченских кампаний.Все эти данные можете найти в сети,в открытом доступе.А вот гонения на веру и как следствие отступление от неё нетвердых в вере людей пошли,как раз в более "мирные" времена-во время хрущёвской "оттепели".
Не дерзаю свой личный опыт выдавать за общую тенденцию.
Алла26 октября 2018, 20:41
Макаров, причем тут христианское явление? Речь о том, что деятели Просвещения и Французской революции провозглашали свободу совести и вероисповедания. Поскольку большевики считали себя продолжателями их дела, они не могли принимать законы, запрещающие гражданам исповедовать свою веру. Поэтому эти свободы кочевали из одной советской конституции в другую, и формального запрета на христианство никогда не существовало. И даже когда притенение веры при Сталине достигло пика в 37-38 годах, Церковь так и не запретили, и священники и храмы оставались, хоть и мало.
Вячеслав26 октября 2018, 08:40
"р.Б. Сергий25 октября 2018, 19:18
старую армейскую поговорку : " На войне атеистов не бывает" основывался на своем личном опыте, не претендуя на истину в последней инстанции."
Личный опыт то конечно личный опыт, но ежели пристально посмотреть, то у нас в Великой Отечественной войне участвовала вся страна. Вероятно ВСЕ фронтовики должны были вернуться верующими... Но где по статистике именно массовый всплеск веры после войны? А через десять лет вообще хрущевские гонения, и массово этому не противостояли. Пословицы пословицами а реальность реальностью. Про себя скажу, что я православный христианин, но только вот не могу верить в наслоения и пословицы.
Макаров26 октября 2018, 07:15
Алла25 октября 2018, 17:07
Большевики, считающие себя наследниками Просвещения и Французской революции, не могли просто так взять и запретить христианство.

Алла, Вы всерьёз считаете Просвещение и Французскую революцию христианскими явлениями ?! Помнится, кто-то из французских революционеров жаловался, что у портативных гильотин, разосланных по всей Франции наводить "всеобщее счастье" , слишком часто тупилось лезвие.
р.Б. Сергий25 октября 2018, 19:18
Вячеславу 25 октября 2018 г.07:40

Я не один десяток лет отдал военной службе и довелось быть в разных ситуациях,,поэтому написав старую армейскую поговорку : " На войне атеистов не бывает" основывался на своем личном опыте, не претендуя на истину в последней инстанции.
Алла25 октября 2018, 17:07
Не понимаю суть дискуссии. Формально религия не была запрещена, но фактически очень даже притеснялась. Большевики, считающие себя наследниками Просвещения и Французской революции, не могли просто так взять и запретить христианство, но притесняли, как могли. Хотя и по разному в разные эпохи. До 40-х исповедовать веру было довольно опасно, после просто создавало трудности. Согласна с теми, кто пишет, что если у человека был выбор - быть христианином или сделать карьеру, то это смешная проблема. Я понимаю, если бы выбор был - умереть с голоду или быть христианином, но ведь можно было не состоять в партии и вполне достойно жить.
Макаров25 октября 2018, 14:59
Вадим К. Макарову и НН.25 октября 2018, 10:09
верующим приходилось годами заниматься письменными просьбами, чтобы власть им разрешила его организовать.

Вы сами себе противоречите. Если "власть им РАЗРЕШИЛА" , то какой же это "ЗАПРЕТ на религию" ? Деятельность церкви регламентировалась, во многом ограничивалась, но НЕ ЗАПРЕЩАЛАСЬ. Действительно, спорить об очевидном бессмысленно.
НН25 октября 2018, 14:35
Возвращаясь к статье,оцениваю её также, как Павел З. ВАДИМ,назовите свой город и мы быстро проверим,сколько храмов было в нём после 1961г(смещения НС Хрущева).Вы точно понимаете значение слова ЗАПРЕТ?Я сама уже не молодой человек,жила в СССР,училась,работала,ходила в храм.И бабушка ходила,а родители-нет,им никто не запрещал,сами не хотели. И М.Серафима(Чичагова), АЧ Козаржевский,и ИС Козловский и многие тысячи людей (просто назва люди-знаменитые,их все знают)-совершенно открыто ходили в храм и никто их не притеснял,уж не говоря о запрете.И Симонов роман писал ещё зАдолго до перестройки.И фильмы с церковными эпизодами тоже снимали,вспомните.Да,не на показ верили, в храм ходили не для общения.
Вадим К. Макарову и НН.25 октября 2018, 10:09
Эмоций в моем комментарии не было. Конечно, на бумаге Церковь не была под запретом, что я и написал. Но если брать даже те времена, когда священников уже не сажали, то и тогда проповедь не была свободной. Архиереи не могли самостоятельно назначать священников на приходы, они должны были получить сперва разрешение у этих самых советников по делам религии. Практически невозможно было открыть не то, чтобы монастырь, но и захудалый храм, так что верующим приходилось годами заниматься письменными просьбами, чтобы власть им разрешила его организовать. В городе, где я живу, а это полумиллионный областной центр, был только один маленький храм и все. Зачем же спорить об очевидном?
Вячеслав25 октября 2018, 07:40
"
р.Б. Сергий24 октября 2018, 10:15
На войне атеистов не бывает."
Бывают,почитайте к примеру "Ванька ротный", или интервью с ветеранами Артема Драбкина. Есть там и верующие и атеисты.
Макаров25 октября 2018, 06:56
Елена24 октября 2018, 17:15
Церковь была под запретом. Храмы были закрыты, открыты единицы. Церкви взрывали, оставшиеся использовали под тюрьмы, склады или клубы. Семинарии были закрыты, книги тоже были под запретом. Атеизм пропагандировался государством.

Пропаганда атеизма не означает запрета на религию. Если были открыты "единицы" храмов, то какой же это запрет ? Интересно, Почаевская, Киево-Печерская и Троице-Сергиева лавры -- это тоже "единицы" ? Семинарии и высшие духовные заведения работали. Читайте книгу "Несвятые святые" .
р.Б. Евгений25 октября 2018, 06:55
В продолжение:

"Владислав24 октября 2018, 20:26

А может...это насмешка автора?
...Автор показывает, что в тяжёлой ситуации люди могут и должны шутить для сохранения равновесия."

Цитата из статьи:

"Внутренний монолог Синцова через сутки после начала наступления Красной Армии под Сталинградом развивает эту же мысль, в словах героя звучит прямая отсылка к Евангелию: «Да, все успевают люди за сутки на войне. Чего только не успевают!

И положить живот свой за други своя,

и кого-то послать на смерть, и кого-то спасти, и кого-то не уберечь».

Где здесь насмешка?
р.Б. Евгений25 октября 2018, 06:48
"Владислав24 октября 2018, 20:26
А может всё-таки некоторые цитаты имеют саркастический подтекст в устах героев трилогии?"

Именно во время Великой Отечественной войны и начали массово открывать Храмы. Начались богослужения. И какое огромное количество людей потянулись в церкви.

А знаменитое обращение Сталина - "братья и сестры" - вот уж - воистину - не бывает на войне атеистов!

Были открыты сотни Храмов, а количество официальных легальных мест для богослужения стало исчисляться тысячами.

Были зарегистрированы ДЕСЯТКИ ТЫСЯЧ Православных общин.

Было официально разрешено издание журнала Патриархии.



Все это говорит о том, что Сталин понял НА ЧЕМ В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ДЕРЖИТЬСЯ РОССИЯ.
Павел З.24 октября 2018, 23:16
Прекрасная, практически безупречная статья, по-моему, образцовая с точки зрения литературоведения! Не вижу повода для ведущихся дискуссий, уж простите за откровенность. Ничего не знаю о войне лучше "Живых и мертвых".
НН24 октября 2018, 21:15
ВадимК, Елена,мне понятны ваши эмоции,но кроме них должны же быть элементарные знания.В каком историческом периоде Церковь была в России под запретом?(старообрядцы во времена раскола,если не ошибаюсь.А клятву с них сняли при советской власти).Известно же,что в 1943г был образован Сове́т по дела́м Ру́сской правосла́вной це́ркви—государственный орган при Правительстве СССР занимавшийся вопросами Русской православной церкви с 1943 по 1965г. 8 декабря 1965 года заменен на Совет по делам религии. Вы не читали воспоминаний о В.А.Куроедове? Притеснение-это далеко не запрет! Кто воистину верит-тому никакая власть не запретит! Выбирать приходилось: Христос или карьера,и то не всем и не всегда.

.
Владислав24 октября 2018, 20:26
А может всё-таки некоторые цитаты имеют саркастический подтекст в устах героев трилогии? Иными словами, это насмешка автора?
Если для людей это святые понятия, разве могли они их так употреблять?
Автор показывает, что в тяжёлой ситуации люди могут и должны шутить для сохранения равновесия. Но разве может быть темой шуток, то что свято?
А если мы ещё вспомним более полный контекст того исторического периода - богоборчество 20-х, 30-х в том числе и с пропагандой высмеивания Православия. Думаю, что многие цитаты это просто воспроизведение той пропаганды.
Елена24 октября 2018, 17:15
Макарову
Церковь была под запретом. Храмы были закрыты, открыты единицы. Церкви взрывали, оставшиеся использовали под тюрьмы, склады или клубы. Семинарии были закрыты, книги тоже были под запретом. Атеизм пропагандировался государством.
Макаров24 октября 2018, 15:11
Вадим К. Макарову24 октября 2018, 12:11


Что касается "запрета на религию", то его в СССР не было. Синагоги и христианские храмы работали исправно, за исключением времени хрущёвской "оттепели" , которую все сейчас так хвалят.

А если кого-то исключили из КПСС за посещение храма на Пасху, то этот гражданин должен был сам подумать, каково ему сидится на двух стульях и выбрать что-то одно: либо карьерный рост, либо служение Богу.
Вадим К. Макарову24 октября 2018, 12:11
Церковь отделена от государства - это на бумаге, которая все стерпит. На деле, конечно, были запреты. Еще и поныне в живых клирики и миряне, которые на себе их лично испытали.
р.Б. Сергий24 октября 2018, 10:15
На войне атеистов не бывает.
Макаров24 октября 2018, 07:20
"религией, оказавшейся в советском обществе под запретом"

Разве "под запретом" ? "Церковь отделена от государства" и "церковь под запретом" -- совершенно разные понятия. Зачем сгущать там, где не надо ?
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все комментарии будут прочитаны редакцией портала Православие.Ru.
Войдите через FaceBook ВКонтакте Яндекс Mail.Ru Google или введите свои данные:
Ваше имя:
Ваш email:
Введите число, напечатанное на картинке

Осталось символов: 700

Подпишитесь на рассылку Православие.Ru

Рассылка выходит два раза в неделю:

  • Православный календарь на каждый день.
  • Новые книги издательства «Вольный странник».
  • Анонсы предстоящих мероприятий.
×