К вопросу об отъезде Юровского из Екатеринбурга в июле 1918 г.

Яков Юровский

https://algoritm-kniga.ru/100/19-ijulja-1918-goda Таким образом, возникает два варианта: совершив злодеяние, Юровский выехал в Москву – либо 18 июля, либо 19 июля 1919 г.

Владимир Афонский - журналист, много лет занимающийся темой цареубийства

Вторая из указанных дат обоснована недавно В.Н. Соловьевым в его «Пространном ответе Ю.А. Григорьеву и А.А. Мановцеву» http://www.pravoslavie.ru/108238.html Приведем пространную цитату из этого труда: «Когда первые страсти улеглись, 18 ноября 1918 года А.К. Елькин был допрошен членом Екатеринбургского окружного суда И. Сергеевым и показал:

«Приходилось мне ездить и с Юровским, назначенным впоследствии на должность коменданта «дома особого назначения», в котором был заключен б. Государь со своей семьей. Последний раз я подал Юровскому лошадь в пятницу, 19-го июля с.г., к дому Ипатьева».

Итак, уточненная следователем дата такая: не 18, а 19 июля 1918 года.

Следующий допрос от 27 ноября 1918 года был также солидным и основательным. На этот раз допрашивал Елькина член Екатеринбургского окружного суда И. Сергеев совместно с товарищем прокурора Н. Остроумовым.

На этом допросе А.К. Елькин заявил:

«Последний раз я подал Юровскому лошадь в пятницу, 19-го июля с. г., к дому Ипатьева. Караульные были на своих местах. Обычным порядком, через часовых дали знать Юровскому, что лошадь для него подана; часов в 11 дня я повез Юровского в помещение, принадлежавшее ранее Волжско-Камскому банку и занятое Областным Советом; пробыв здесь около четверти часа…». Дальше Елькин рассказывает о передвижениях Юровского по городу и об отъезде Юровского: «В 12-м часу ночи, по приказанию Юровского, я подал лошадь к Американской гостинице и привез оттуда к дому Ипатьева двух молодых людей; один из них по виду был еврей. Вскоре из дома вышли те же самые молодые люди и с помощью старшего красноармейца [как его звали – не знаю] вынесли и положили ко мне в экипаж семь мест лошадей /зачеркнуто в документе/ багажа; на одном из них, представлявшем из себя средних размеров чемодан черной кожи, была сургучная печать. После этого вышел из дома Юровский и, садясь в экипаж, сказал молодым людям: “приведите все в порядок, охраны оставьте 12 человек, а остальных отправьте на вокзал”«. Дальше описывается прощание Юровского с Войковым и другими руководителями Урала: «Через несколько минут Петр Лазаревич вышел из дому и поехал вперед нас, а я повез Юровского к Американской гостинице; Юровский забежал на короткое время в помещение. Через несколько минут к гостинице подъехали комиссары Голощекин и Сафаров и также зашли в гостиницу. Юровский же вскоре вышел из гостиницы и велел мне ехать на Екатеринбург II-ой. Красноармейцы вынесли на станцию багаж, и Юровский велел мне ехать домой. Более я никого из комиссаров не видел».

Итак, снова в подробном протоколе называется дата отъезда Юровского – конец дня 19 июля 1918 года, пятница.

Хорошо осведомленный о ходе следствия генерал-лейтенант М.К. Дитерихс написал в своей книге «Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале 1922 г.»:

«5 сентября был задержан Афанасий Елкин, содержавшийся при большевиках в тюрьме, но исполнявший обязанности кучера при казенных экипажах, обслуживавших комиссаров. Он показал, что 17 июля он возил до середины дня Янкеля Юровского по городу: в Американскую гостиницу, где была чрезвычайка, на частную квартиру Янкеля Юровского по 1-й Береговой улице № 6, и днем привез его в дом Ипатьева, откуда был отпущен в тюрьму. Через день, то есть 19 июля, он снова был потребован утром к дому Ипатьева и опять полдня возил Янкеля Юровского по городу, по разным советским учреждениям… В половине 12-го ночи Елкину велели подать к самым воротам дома Ипатьева; ему положили в экипаж 7 мест багажа, из коих два были кожаные саквояжи, и вышел сам Янкель Юровский. …» потом заехали в чрезвычайку, на собственную квартиру Янкеля Юровского, и к кому-то в Вознесенский переулок, в дом рядом с лабораторией, а оттуда на вокзал, где Янкель Юровский с вещами ушел в поезд».

А вот что пишет в своей книге «Убийство Царской Семьи» по поводу отъезда Я.М. Юровского следователь Н.А. Соколов:

«Эти весьма ценные предметы были отправлены к Свердлову с особым курьером. Им был Яков Юровский, выехавший с ними из Екатеринбурга 19 июля. Его отвозил на вокзал из дома Ипатьева кучер Елькин. Он так описывает отъезд Юровского: «В последний раз я подал Юровскому лошадь 19 июля к дому Ипатьева. Из дому вышли молодые люди и с помощью старшего красноармейца вынесли и положили ко мне в экипаж семь мест багажа; на одном из них, представлявшем из себя средних размеров чемодан черной кожи, была сургучная печать».

Конец цитаты из статьи В.Н. Соловьева. Заметим, что В.Н. Соловьев не дает источника к публикации допроса Елькина Сергеевым

Да, действительно, Соколов так пишет – см. Н.А. Соколов «Убийство Царской Семьи». М. 2001 г., стр. 407-408. Точна и цитата из книги Дитерихса: см. М.К. Дитерихс «Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале». М.»Вече», стр. 108. (далее – Дитерихс) Однако к словам Дитерихса, приведенным В.Н. Соловьевым, необходимо замечание. Говоря о задержании Афанасия Елькина 5 сентября и его показаниях, генерал, очевидно, говорит о первых показаниях Елькина (сейчас мы к ним обратимся), а в них кучер оперирует не столько с датами, сколько с днями недели и ошибочно называет вторник 17-м июля, в то время, как в 1918 г. дата 17-е июля призодилась на среду. Н. Росс в своей книге «Гибель Царской Семьи» (далее – Н.Росс) обращает на это внимание. Таким образом, Дитерихс, называя 17-е и, соответственно, 19-е числа, просто следует ошибке кучера. Неизвестно, какие показания использованы Соколовым.

Приведем показания А.Елькина, данные им 5 сентября 1918 г. и опубликованные в книге Н.Росса: «В июле месяце я два раза подавал лошадь к дому Ипатьева. <…> Я хорошо помню, что во вторник последней недели перед бегством большевиков я ездил с Юровским по городу (должно быть, 17 июля), он заходил в Американскую гостиницу...» и далеее - перечисляя конкретные подробности, Дитерихс точно следует именно этим показаниям. Продолжим цитировать показания Елькина от 5 сентября 1918 г.: «Через сутки после этого, в четверг, я опять подал лошадь для Юровского к дому Ипатьева <…> Изменения в карауле я никакого не заметил. Около 11 часов дня я Юровского повез в Волжско-Камский банк, где он пробыл минут 15—20 и вышел оттуда с каким-то человеком высокого роста <…> и вместе с ними я поехал, но у гостиницы Атаманова распряглась лошадь, и я остановился перепрячь. Комиссар из банка куда-то пошел, Юровский сказал ему: «Оставайтесь здесь и работайте как следует». Потом Юровский заехал в свою квартиру на 1 Береговую улицу, где пробыл около часа и вернулся в дом Ипатьева. Тут он мне сказал, что я ему буду нужен, и велел красноармейцу увести меня с лошадью <…> в дом Попова» (Росс, стр. 84). Дневное время 18-го июля, по Дитерихсу, Юровский на Ганиной Яме, куда привез с Никулиным «несколько лопат и порядочное количество серной кислоты» (Дитерихс, стр.185). Касательно позднего вечера снова предоставим слово Елькину: «В половине двенадцатого ночи мне приказали подать лошадь к воротам дома Ипатьева <…> Красноармеец, кажется, старший по команде, и двое молодых, коих я привез из Американской, вынесли из дома Ипатьева ко мне в экипаж семь мест багажу, из коих было два кожаных саквояжа, на одном я видел сургучную печать. <…> Вскоре вышел Юровский и, сидя в экипаже у меня, приказал молодым людям привести все в порядок, охраны оставить 12 человек, а остальных отправить на вокзал: это распоряжение касалось дома Ипатьева» (Росс, стр.84)

В статье «В ту ночь захоронения не было» http://www.pravoslavie.ru/105575.html приведены показания Ф.П. Проскурякова, из которых следует, что охрана дома Ипатьева была снята поздно вечером 18-го или в ночь с 18-го на 19-е. Обращаем внимание читателя, что и в первых, и во вторых показаниях кучера Елькина говорится – касательно спорной даты - о том, что с утра в охране Дома особого назначения не было никаких изменений, а поздно вечером, перед отъездом, Юровский дал приказание о снятии охраны. Мы видим, что день отъезда Юровского совпадает с днем снятия охраны Ипатьевского дома. Стало быть, допустима возможность, что отъезд Юровского состоялся 18-го, и «пятница, 19-е число» в показаниях кучера следователю Сергееву – ошибка Елькина (допускавшего, как мы видели, ошибки), в то время как вторник и четверг на «последней неделе перед бегством большевиков» - верно запомнившиеся дни. С какой стати вторым показаниям, отстоящим от первых более, чем на два месяца, мы должны верить больше, чем первым? Потому что «страсти улеглись»? Какие страсти и у кого? У Афанасия Кирилловича? Тем более сомнительно верить вторым показаниям, что первые показания отстоят от описываемых событий на 7 недель, а вторые – на 17 недель! В.Н. Соловьев утверждает, будто показания Елькина Сергееву более обстоятельны, чем его показания 5 сентября, - нет, этого не скажешь, легко убедиться, что такая оценка натянута.

Есть и еще соображение в пользу того, что Елькину верно запомнились дни на «последней неделе перед бегством большевиков», а также в пользу снятия охраны 18-го июля и совпадения даты снятия охраны с датой отъезда Юровского. В заключительной части показаний 5-го сентября Елькин говорит: «В эту же ночь, когда я возил Юровского на вокзал, в тюрьму (тут надо пояснить, что Елькин содержался большевиками в тюрьме и привлекался к работе кучера как заключенный – А.М.) вернулись конюхи Демидов и Писцев. Я спросил, куда они ездили и что возили. Они сказали, что возили пулеметы из Ипатьевского дома на вокзал. Через сутки после этого, в субботу, меня и других начальник тюрьмы освободил» (Н.Росс, стр. 85). Такми образом, в показаниях 5 сентября Елькин указывает три дня недели – вторник, четверг и субботу. Если бы он помнил в этом случае неправильно, и верным днем, как должно быть по Соловьеву, была бы пятница, то освободить его из тюрьмы (а уж это запоминается!) должны были на следующий день... А он ясно помнит, что через день.

Об отъезде Юровского 18 июля (и о совпадении этой даты с датой снятия охраны) говорят воспоминания А.Г. Кабанова (пулеметчика команды ДОНа): «Тов. Юровский вечером 18 июля 1918 г. с небольшим в руках чемоданчиком, в котором были сложены драгоценности Николая Романова <…> выбыл в Москву сдавать эти ценности. <…> Вся охрана дома особого назначения была снята и отправлена на запад» (,«Исповедь цареубийц», М. «Вече», 2008, стр. 131).

В.Н. Соловьев в упоминаемой статье выразительно дискредитирует А.Г. Кабанова – показывает, в какой сильной степени этот свидетель событий был способен путать даты. Замечание дельное, конечно, но речь ведь и не идет о полном доверии к Кабанову. Речь идет о сопоставлении событий, дат и показаний и о выявлении достоверного. На наш взгляд (суждение предоставляем читателю) из вышесказанного, во всяком случае, следует, что однозначно решить «отъезд Юровского состоялся 19-го июля» невозможно!

Что же видится достоверным? Что дата отъезда Юровского совпадает с датой снятия охраны (понятно, основной ее части) Ипатьевского дома. Это с несомненностью вытекает хотя бы из показаний Елькина Если выяснить этот вопрос, станет известной и дата отъезда Юровского. Есть показания, противоречащие тому, что Юровский уехал 18-го. Например, показания охранника Якимова: «19 июля Юровский, приблизительно с утра, был в доме Ипатьева..» (Н.Росс, стр. 345). С другой стороны, в показаниях Павла Медведева и его жены (а он был начальником караула) можно усмотреть подтверждение тому, что охрана была снята 18 июля. На двух допросах (12 февраля 1919 г. – С. Алексеевым, 21 февраля 1919 г. – И. Сергеевым) Медведев показал, что 18-го утром к нему приехала жена, и он уехал с ней домой (Н.Росс. стр. 153 и Н. Росс, стр. 163) Жена же его, Мария Даниловна Медведева, показала при допросе, что приехала к мужу в пятницу (Н.Росс, стр.114). Что ж, 18-го утром Павел Медведев еще выполнял обязанности начальника караула, и это достоверно (см., например, показания Проскурякова), так что естественно предположить, что жена, действительно, приехала к нему в пятницу 19-го июля утром – стало быть, в предыдущую ночь охрана и была снята. Думается, что могут выявиться и еще какие-нибудь факты. Если же окажется, что охрана Ипатьевского дома точно была снята 19-го июля, то, значит, и уехал 19-го. Но это нужно выяснить, точку поставить нельзя.