«Стараться видеть десницу премудрого Провидения»

Галина Гурьевна Гуличкина, редактор, архивист Издательства Сретенского монастыря с 1998 года. Окончила Московский государственный историко-архивный институт (ныне Российский государственный гуманитарный университет), 9 лет прослужила в Отделе рукописей Ленинской библиотеки. С 1981 года работала под руководством митрополита Питирима (Нечаева; † 2003) в Издательском отделе Московского Патриархата, после упразднения которого трудилась в Отделе внешних церковных сношений Московского Патриархата под руководством митрополита Кирилла (Гундяева; ныне Святейший Патриарх Московский и всея Руси).

Галиной Гурьевной подготовлено к изданию около 20 книг: воспоминаний, писем выдающихся иерархов XIX века, миссионеров и подвижников, в том числе «Записки Московского викария» архиепископа Леонида (Краснопевкова); сборник писем, молитв, поучений и слов митрополита Трифона (Туркестанова) «Храм Божий – это земное Небо», сборники писем святителя Иннокентия (Вениаминовя) «Быть полезным Отечеству» и святителя Макария (Невского) «Не отчаиваюсь в Божией помощи» и многие другие.

В 2002 году был издан каталог митрополита Мануила (Лемешевского; † 1968) «Русские православные иерархи. 992–1892» в трех томах. К сожалению, пока нет возможности продолжить это издание.

Недавно в Издательстве Сретенского монастыря под редакцией Г.Г. Гуличкиной вышла книга архиепископа Саввы (Тихомирова) «Хроника моей жизни».

Архиепископ Савва (Тихомиров). Хроника моей жизни. — М. : Изд-во Сретенского монастыря, 2016. — 688 с. : ил.

«Ах, детки мои, детки мои!»

– Галина Гурьевна, вы подготовили к изданию воспоминания и письма многих выдающихся церковных деятелей. Что вам было особенно важно в такой работе?

– Мне всегда интересна, прежде всего, личность человека. Так, когда я работала над изданием писем святителя Иннокентия (Вениаминова), меня очень тронули его душевные переживания, связанные с семьей. В возрасте 42-х лет отец Иоанн овдовел. Он очень тяжело переживал эту потерю и как бы «замер от удара судьбы»: ближайший друг и помощница в его трудном деле была отнята у него Промыслом Божиим. Митрополит Филарет (Дроздов), как мог, утешал горюющего батюшку и советовал принять монашество. Но беспокоившийся о своих осиротевших детях отец Иоанн не сразу согласился на это предложение. Чтобы укрепить душевные силы и прийти к правильному решению, он посетил Троице-Сергиеву, а затем Киево-Печерскую Лавры. Его дети благодаря ходатайству митрополита Филарета были устроены: сыновья переведены из Иркутской духовной семинарии в Петербургскую, а дочери приняты в столичную школу для девочек. Отец Иоанн не стал противиться воле Божией и в 1840 году принял монашество с именем Иннокентий в честь святителя Иннокентия (Кульчицкого; † 1731).

Покидая Иркутск, он заехал на свою родину, в село Ангу. Владыке предстояло самое тяжелое расставание – расставание со своими детьми. Андрей Николаевич Муравьев вспоминал: «Велика была, однако, отеческая жертва, которую он приносил Богу; на другой день утром я посетил его в доме Американской компании, где он имел пребывание. Иннокентий в большом волнении ходил по комнате и старался побороть себя. Увидев меня, не мог он удержать слез. “Ах, детки мои, детки мои! – сказал он прерывающимся голосом. – Как мне вас жаль! Сей час только я с ними простился; ах, как они плакали! Особенно меньшая: ведь я еще никогда с нею не расставался; она при мне росла, со мною плыла кругом света и меня всегда утешала. Я еще должен остаться здесь один день, но я не знаю, ехать ли мне опять к детям. Очень хочется еще однажды, в последний раз, их поцеловать и благословить; но они будут плакать и опять меня расстроят; нет, лучше не поеду; ведь я их уже отдал Богу и добрым людям”, – и опять полились слезы из глаз нежного отца»^[1].

Владыка Иннокентий очень болезненно переживал за своего старшего сына Иннокентия, который без родительского присмотра сбился с правильного пути. Эта боль не покидала владыку всю жизнь. В письме к Н.Е. Лажечникову он признавался: «При всех огорчениях, какие он нанес мне своим поведением, я не перестал любить его; только в настоящее время и впредь до времени видеть его при себе не желаю. Пусть он идет на Кавказ с преданностью воле Божией». И далее: «Искренне благодарю Вас за попечение о моем несчастном сыне. Бога ради не оставьте его и впредь. И если можно, отправьте его на Кавказ. А если он на Кавказ не уедет, то не допустите его умереть с голоду, давайте денег на мой счет… Вот Вам доказательство того, что всегда надобно иметь преданность Богу и не выпрашивать у него усильно. Этот несчастный сын мой у меня родился 4-й (до него все дети умирали рано), и он уже готов был умереть и даже умирал, но я, можно сказать, насильно вырвал его из рук смерти, или, все равно, из рук Божиих, и Он, Милосердый, отдал его мне, но с тем вместе и наказал меня им (с покорностью приемлю сие наказание). А если бы он умер тогда, теперь бы был в небесной школе с прочими младенцами. И я бы давно его уже забыл, а теперь Бог знает, что из него будет! Но буди воля Божия»^[2].

Архиепископ Савва (Тихомиров): «Письма составляют самый лучший и верный источник для истории»

– Живые люди: и скорбели, и болели. Иногда читаешь житие святого: «с детьми другими не играл, искал уединение, молитвы…» Бывает очень сухо изложено. Вроде как человек не любил никого, никто ему не был нужен.

– Мне всегда так трогательно читать об этих личных переживаниях. В официальных житиях этого не прочтешь. Архиепископ Савва (Тихомиров) говорил: «Письма составляют самый лучший и верный источник для истории». Письма – это не воспоминания (хотя они тоже очень важны для истории), которые пишутся спустя какое-то время, когда иначе оценивается то или иное событие: что-то переосмысливается, что-то приукрашивается, что-то пропускается.

– У архиепископа Саввы – «Хроника». Это и воспоминания (о детстве и юности), и дневниковые записи, и писем много.

«Я вижу ясно перст Божий, поражающий и вразумляющий меня»

– А каким человеком был владыка Савва, какова его судьба? Ведь когда знаешь это, и книга читается по-иному.

– Сначала Иван Тихомиров (будущий владыка Савва) думал избрать монашеский путь, но судьба распорядилась иначе: в Муроме умер священник, у которого осталось девять детей. Старшей дочери Анне по благословению местного преосвященного стали подыскивать жениха из выпускников семинарии. Преосвященному порекомендовали Ивана Тихомирова. Так будущий владыка и женился по послушанию, восприняв это как волю Божию. Он взял на себя заботу об этой большой семье (и не оставлял ее всю жизнь). Но недолго длилась счастливая семейная жизнь молодого священника Иоанна. В 1844 году умирает годовалый сын Мишенька, а в 1845 году – супруга Анна. «Господь посетил меня тяжкою скорбию: я лишился своей супруги. Судите сами, – писал он родственникам, – может ли быть что-либо горестнее, несноснее для юного супруга-священника, как лишиться милой и доброй супруги… Итак, все лучшие мои земные надежды покрыты гробовою доскою, все радости и утешения погребены с милым прахом в холодной могиле. Терпение, одно терпение осталось мне в удел. Впрочем, в сем горестнейшем для меня событии я вижу ясно перст Божий, поражающий и вразумляющий меня. И что было бы со мною, если бы сия святая вера и твердое упование на благое Провидение не поддерживали моего слабого духа!»

– И сам владыка познал сиротство.

– Отец его умер рано. Рано умерла и мать. Владыка Савва писал об этом: «Ее болезнь была последствием ее чрезмерной материнской любви ко мне. Матушка почти каждую неделю… посещала меня в Шуе (в училище). И как-то, когда она возвращалась домой из Шуи со своей теткой, среди пути застигает их грозная туча с градом, на несколько верст покрывшим землю; и они, бедные, промокшие до костей, должны были, босые, идти по земле, покрытой градом. Моя мать, не отличавшаяся крепким телосложением, не вынесла такого путешествия, от чего и умерла вскорости».

Одиннадцатилетний Иван остался круглым сиротой. «Пока тело усопшей находилось еще в доме, мне не верилось, что мать моя умерла; но когда вынесли ее из дому, совершали над нею отпевание и опускали гроб в могилу, я почувствовал тяжесть лишения столь дорогого для меня сокровища и предался неутешному плачу». В энциклопедии таких подробностей не встретишь, их можно узнать только из архивных материалов. И прочувствовать переживания человека.

Когда, овдовев, отец Иоанн Тихомиров поступал в академию, он познакомился со священником, тоже рано овдовевшим. Он пишет: «Вчера был у меня саратовский священник (по семинарии старше меня курсом), который приезжал тоже в Лавру и с такими же видами, как и я, оставив притом трехлетнего сына на попечение тещи; чего, впрочем, не сделал бы я, если бы у меня жив был Миша». Тут его позиция, его отношение. Он своего сына никому бы не доверил.

О ректорах и ревизорах

– Какие еще черты характера вы бы отметили у владыки?

Владыка Савва смело защищал обижаемых, не боясь гнева вышестоящих. В «Хронике» описывается такая история. В Тверскую семинарию с ревизией приехал инспектор из Петербурга и составил нелестный отзыв. Владыка Савва получил следующее письмо: «Новый ревизор пронес Вашу семинарию не скажу как зло, а как учреждение, не имеющее твердого руководства, в котором свои выгоды преобладают над выгодами образования и воспитания. Сообщено, что Ваши воспитанники грубы, невоспитанны, спят на грязных постелях и никто будто бы этого не видит. Как известно Вам, теперь у нас школолюбие. А в Вашей семинарии эта статья будто бы очень хромает; думаю, что Вашему ректору не поздоровится».

На это письмо владыка ответил незамедлительно: «Признаюсь Вам, не могу не удивляться мелочности, с какою производятся нынешние ревизии; от проницательности ревизоров не ускользают не только лошади и коровы, но и блохи и клопы. Но если для присмотра за скотом имеются при семинарии конюхи и доилицы, почему бы и за клопами и блохами не иметь особых наблюдателей с приличным штатным содержанием? Бедному ректору придется отвечать не только за клопов, но и за свою корову, о которой ревизор спрашивал помощника инспектора, на каком она содержании – на казенном или полуказенном. Итак, ректору – семейному человеку с малолетними детьми – опасно на семинарском дворе держать корову, хотя бы и на своем собственном коште. Отсюда естественное заключение, что ректором семинарии подобает быть не семейному человеку, а только монаху, который может обойтись без коровы… О петербуржцы, петербуржцы! Каковы сами-то некогда были, когда прозябали в Смоленских и других трущобах… Можно и господам, танцующим на паркетах в роскошных чертогах, смаковать, слушая ревизорские россказни о провинциальной нищете и бедности!»

Владыка сумел защитить ректора. И вскоре он получил письмо от очевидца событий: «Очень рад, что дело Вашего ректора благополучно окончилось. Ревизор в унынии. Он вполне был уверен, что ссадит ректора. Спасибо, что поддержали. Спасибо и московскому владыке, что откровенно высказал свой взгляд на положение начальствующих в семинариях, кои более зависят от ревизоров, чем от архиереев».

Архиепископ Савва: «Перемена внешнего положения не должна изменять внутренних взаимных отношений»

– Потому что сам нужду познал сполна, не забыл.

– Да у него это осталось в памяти на всю жизнь. С годами не менялось у владыки Саввы и отношение к своим старым друзьям и знакомым. Достигнув такого высокого положения, он совсем не возгордился. Некоторые осторожно спрашивали его: «Можно к Вам обратиться?» Он отвечал: «Перемена внешнего положения не должна изменять наших внутренних взаимных отношений». Исключительный был человек.

Архиепископ Савва (Тихомиров)

Ризничий

– Архиепископу Савве Бог дал светлую голову. Он получил хорошее образование, его поставили на должность Синодального ризничего. Расскажите, пожалуйста, об этом периоде.

– Когда иеромонах Савва был поставлен в Патриаршую ризницу, он начал составлять подробное описание хранившихся там предметов. Издал свой первый археологическо-археографический труд: «Указатель для обозрения Московской Патриаршей (ныне Синодальной) ризницы и библиотеки».

Во время его пребывания ризничим вышла такая история. К торжеству освящения Синодального храма отец Савва по большой любви подобрал святителю Филарету великолепное патриаршее одеяние. «В обычный час прибыл в церковь высокопреосвященный митрополит и, по облачении в приготовленный мною патриарший саккос и прочие одеяния, совершил с обыкновенною торжественностью освящение храма и затем Божественную Литургию, не переменяя облачений… После Литургии предложен был участникам духовного торжества, в Мироварной палате, чай и обеденный стол. Владыка, выпивши чашку чаю и скушавши кусок пирога, от обеда, по немощи своих сил, уклонился.

Когда я на следующий день, в воскресенье, совершивши в новоосвященном храме Литургию, явился к митрополиту с просфорою и иконою, чтобы принести его высокопреосвященству благодарение за совершенный им труд освящения храма, он встретил меня такими совершенно неожиданными словами: “Уходил ты меня вчера; я измучился, держа на себе твое патриаршее облачение во всю Литургию, а снять его не мог, потому что с правой стороны сильно дуло на меня”. Оказалось, что кафедральный ключарь, ради устройства ясака для подавания знака к звону на Ивановской колокольне, распорядился, без моего ведома, раскупорить в верхнем окне форточку». Патриаршее облачение было очень тяжелое.

И еще один эпизод из его служения в ризнице. Ректор Костромской семинарии архимандрит Агафангел писал отцу Савве: «В Костромской семинарии открывается место инспектора и профессора богословских наук. Я весьма желал бы, чтобы оно было занято Вами. Мне кажется, Вам лучше служить на ученом поприще; в Ваших летах при Ваших способностях Вы могли бы больше оказать пользы просвещению духовному и Церкви, чем на настоящем месте».

«Я, как монах, не могу и не должен сам себе назначать и определять тот или другой род служения»

Отец Савва был удивлен, благодарил за оказанную честь, но отказался: «Изъявить желание… на перемещение меня к должности инспектора и профессора в Костромскую семинарию значило бы с моей стороны нарушить волю его высокопреосвященства, столь для меня священную. Притом я не имею никаких особенных побуждений так скоро еще оставлять настоящую мою должность: она не представляет для меня ни особенных затруднений, ни других каких-либо невыгод. Напротив, здесь для меня та особенная выгода, что я на каждом шагу, при всяком недоумении могу пользоваться непосредственным советом и наставлением такого мудрого и великого архипастыря, каков наш высокопреосвященный митрополит. Впрочем, во всяком случае я, как монах, в силу данного мною обета безусловного послушания, не могу и не должен сам себе назначать и определять тот или другой род служения, а почитаю для себя священной обязанностью неуклонно следовать воле и распоряжениям высшего начальства».

Когда об этом приглашении узнал митрополит Филарет, то прокомментировал с присущим ему юмором: «Из кобылы да в клячи». Конечно, и инспектор в Костроме, и всю Патриаршую ризницу изучать и описывать – везде труд велик. Митрополит Филарет потом добавил: «Костромской ректор Агафангел имеет довольно ума; но есть странности в его поступках и отношениях к начальству».

– Владыка Савва старину полюбил на всю жизнь. Он стал заниматься наукой?

– Да, и наукой занимался при поддержке своего учителя и наставника – митрополита Филарета, которого он очень любил и почитал.

Два викария

– И архиепископ Савва, и архиепископ Леонид (Краснопевков) были в начале своего архиерейского служения викарными епископами…

– Предыдущая книга, составителем и редактором которой я была, – «Записки московского викария» архиепископа Леонида (Краснопевкова). Владыка Леонид и владыка Савва были большими друзьями. Они были викарными епископами у митрополита Филарета, и взаимоотношения у них были очень трогательные. Митрополит Филарет трепетно относился к владыке Леониду и заботился о его хрупком здоровье. В письме к владыке Савве он писал: «Примечаю, что преосвященный Дмитровский истощает свое здоровье службою: поберегите его, взимая иногда от него и принимая на себя труд».

У владыки Леонида были на иждивении мать и сестры, поэтому владыка Филарет перевел его из Высоко-Петровского монастыря в Заиконоспасский. В письме к обер-прокурору графу Н.А. Протасову владыка Филарет писал: «Ректор Московской семинарии архимандрит Леонид дворянского рода. Он имеет мать и одну или двух сестер, у которых небольшая бывшая собственность утрачена. Архимандрит Леонид ко времени вступления в училищную службу делится с ними своим жалованьем. Заиконоспасский монастырь может дать ему более иметь пособия к содержанию его и семейства, нежели Петровский».

Получив уведомление о своем высшем назначении – о возведении в сан епископа, архимандрит Леонид начал готовиться. Необходимо было сшить новую цветную рясу с таким же полукафтаньем, архиерейскую рясу и иметь хотя бы одну архиерейскую панагию. Денег у архимандрита Леонида не было совсем, так как все свои средства он передавал родным и многочисленным нуждающимся посторонним. Обращаться к кому-либо с просьбой об одолжении он по своей деликатности не мог, да и не знал, к кому обратиться. Отец Савва (Тихомиров) отправился к графине Анне Егоровне Толстой, супруге бывшего обер-прокурора, которая очень уважала отца Леонида. Она передала ему 800 рублей деньгами и золотой браслет, украшенный драгоценными камнями. Деньги были потрачены на покупку шелковой цветной рясы с полукафтаньем и архиерейской мантии, а из браслета сделали изящную панагию.

У владыки Саввы была цель: издать все труды святителя Филарета Московского

Викарии Савва и Леонид очень переживали за своего глубокопочитаемого святителя Филарета. Владыка Леонид совсем растерялся после его кончины. Он практически всю свою сознательную жизнь прожил рядом с ним. Владыка Леонид писал: «Что я? Ненужное надгробие митрополита Филарета… Мое земное, внешнее и духовное, все погребено в лаврской Филаретовской церкви». Владыка Савва тоже очень тяжело пережил эту утрату, но сразу занялся подготовкой к изданию трудов святителя. Он писал архиепископу Алексию в Вильну: «В Лавре я пригласил к себе доцента академии И.Н. Корсунского, с такою ревностию изучающего творения великого святителя Филарета и так много уже о нем написавшего, и с этим ученым мужем я вступил в переговоры насчет биографии почившего святителя… Если теперь нам, современникам и свидетелям деятельности Московского великого иерарха, не начать составление его биографии, то впоследствии едва ли кто решится на этот великий подвиг. Всякая строчка незабвенного святителя подобна жемчужине, а вы собираете из них драгоценное ожерелье». У него была главная цель: издать все, что было у святителя, чтобы труды его не канули в Лету. Трудно было найти таких подвижников, которые бы этим занялись…

– А владыка Савва потом и воспоминания об архиепископе Леониде написал…

– Архиепископ Леонид скончался скоропостижно, ничто этого не предвещало. В мае он получил назначение на Ярославскую кафедру. При обозрении епархии владыка Леонид посетил Николо-Бабаевский монастырь, в котором был погребен епископ Игнатий (Брянчанинов), сыгравший решающую роль в его судьбе. Внезапно владыка почувствовал себя плохо, и прибывший врач уже только констатировал смерть. Печальная весть быстро достигла Москвы. Друг архиепископа Леонида, архимандрит Пимен, наместник Николо-Угрешского монастыря, отправил телеграмму Московскому митрополиту Иннокентию (Вениаминову) с просьбой похоронить владыку Леонида в своей обители. Но митрополит был неумолим: «Где паства, там да будет и пастырь». Владыка Леонид был погребен в Ярославском Успенском кафедральном соборе, который был взорван в 1937 году. Собор восстановили, в 2010 году его освятил Патриарх Кирилл.

Владыка Савва считал своим долгом увековечить память о друге и в кратчайшее время написал книгу «Воспоминание о Леониде, архиепископе Ярославском». Все, кто был знаком с владыкой Леонидом, благодарили владыку Савву за этот дар.

– Когда восстанавливали собор, не нашли захоронение владыки Леонида?

– Нет, ничего не нашли. И захоронение владыки Саввы постигла та же участь. Он был погребен в Спасо-Преображенском кафедральном соборе Твери, который, к сожалению, в 1935 году был взорван…

Хроника русской жизни

– Галина Гурьевна, в «Хронике» архиепископа Саввы девять томов. Только сейчас их переиздали? Не все девять томов, конечно, а избранное.

– Да, переизданий не было. И сейчас Сретенский монастырь издал его труд в сокращении. Мы старались в нашу книгу включить самые интересные факты и события… Мне запомнился такой эпизод. Владыка Савва приехал в Нилову пустынь и вдруг «приметил у архимандрита некоторую особенность, о которой прежде не имел сведения: он служил с панагией на персях». Владыка Савва был очень удивлен. «Оказалось, что эта привилегия принадлежит настоятелям Ниловой пустыни с 1824 года. Поводом к дарованию такой привилегии послужило следующее обстоятельство. 12-го июля 1820 года Нилова пустынь осчастливлена была посещением блаженной памяти государя императора Александра Павловича. Государь слушал в тот день в пустыни Литургию и по окончании ее обозрел весь монастырь и затем был в кельях настоятеля, вкусил предложенной ему монастырской пищи и, выразив настоятелю архимандриту Павлу († 1840 года) удовольствие за благоустройство обители, отправился обратно в Осташков, откуда в тот же день пожаловал в монастырскую ризницу золотую с такою же цепочкой панагию, украшенную бриллиантами. Впоследствии, именно в 1824 году, разрешено от Святейшего Синода возлагать на себя панагию архимандриту пустыни при священнослужении, впрочем только в великие праздники и высокоторжественные царские дни».

– А архиерейский визит – особо торжественный случай.

В «Хронике» кроме интересных моментов из церковной истории есть и описания событий из истории общероссийской. Например, о покушении на императора Александра Николаевича, о войне на Кавказе…

– И как люди переносили эти события. «Страшное событие 1-го марта поразило ужасом и невыразимою скорбью сердца всех верных сынов России», – писал владыка Савва. Митрополит Киевский Филофей этой трагедии не перенес, умер.

В «Хронике» есть и такое воспоминание владыки: после коронации Александра III все были на торжественной трапезе, и владыка Савва там присутствовал. В разгар трапезы в зал влетел белый голубь. Все обратили на это внимание и истолковали в самом благоприятном смысле.

К сожалению, пришлось опустить очень много описаний монастырей и храмов, которые владыка Савва посещал, «обозревая епархию». А там столько интересных подробностей!.. Можно даже сделать подборку по истории монастырей и храмов, многие из которых, к сожалению, не сохранились до наших дней.

– Сколько епархий возглавлял архиепископ Савва?

– Три: Полоцкую, Харьковскую, Тверскую. В Полоцкой епархии ему было очень трудно. Недавно воссоединенная из унии, бедная средствами духовными и материальными, епархия эта стоила преосвященному Савве многих забот и огорчений. Владыка изо всех сил сражался за свою паству. Труд его был поистине равноапостольный, за что владыка был отмечен Высочайшей грамотой.

Епископ Савва много хлопотал о перенесении мощей преподобной Евфросинии Полоцкой из Киева в Полоцк

Когда епископ Савва возглавлял Полоцкую епархию, он считал, что возвращению народа к православным корням, конечно, очень поспособствовало бы перенесение мощей преподобной Евфросинии, княгини Полоцкой, из Киева в Полоцк. Владыка столько сил к этому прикладывал, но ничего не мог добиться. Он советовался со своим приятелем Андреем Николаевичем Муравьевым, который жил в Киеве, как поступить, кому написать, кого просить походатайствовать. Андрей Николаевич отвечал, что всё бесполезно, никто ничего не отдаст. Но частицу мощей преподобной Евфросинии позволили взять в Полоцк. Святыню привезли из Киева с большой торжественностью.

И все-таки усилия владыки Саввы не прошли даром. Через 10 лет после его кончины мощи преподобной Евфросинии действительно вернулись в Полоцк.

Или вот еще интересная история. Как-то отец Иоанн Кронштадтский с духовными чадами приехал к святителю Феофану Затворнику в Вышу, а он их не принял. Чада очень обиделись, переживали, что сам отец Иоанн Кронштадтский приехал – а святитель не принял. Это чада, конечно, обиделись, не отец Иоанн. На что владыка Савва просто заметил: «Но он же (то есть святитель Феофан) ушел в затвор». У него не может быть исключений. А владыка Савва вел переписку со святителем Феофаном Затворником.

– Выходит, знали, что святитель Феофан в затворе, но решили, что для них будет исключение?

– Все знали… О святом Иоанне Кронштадтском в «Хронике» тоже есть записи, владыка очень тепло к нему относился. «Посетил меня (вторично уже) вечером Кронштадтский протоиерей отец Иоанн Ильич Сергиев. Пробыл у меня часа полтора; я угощал его чаем и фруктами. Беседовали с ним о разных, большею частию служебных, предметах; он рассказывал, между прочим, о том, как он изучал Священное Писание, как у него постепенно, из малых записочек составился “Дневник”. Я жаловался на ослабление зрения, он рекомендовал мне больше гулять и советовал умывать глаза святой водой. При прощании я подарил ему несколько из своих изданий, а он обещал мне прислать (и прислал) 3-ю часть своей “Жизни во Христе”. Достопочтенный отец Иоанн, приобретший столь громкую славу о себе, отличается истинно-христианскою простотою и добротою».

Были почитатели и у владыки Саввы, которые его очень любили, заботились. Вдова Киреевская ему писала: «Для сбережения зрения необходимое средство вместо света ламп и стеариновых свеч употреблять свечи восковые, чистого белого воска. Две или три свечи под абажуром будут достаточным светом при занятии. Покойный митрополит Филарет употреблением восковых свеч сохранил зрение. Усердно прошу Вас, Владыка Святый, последовать его полезному примеру… Стеариновые свечи вредны: в них для очищения кладется мышьяк. А керосин из комнат Ваших благоволите вовсе изгнать и заменить олеином, невредным».

– Владыка Савва читал много, собрал обширную библиотеку…

– …и завещал ее Московской духовной академии. Принял правильное решение: распорядиться библиотекой заблаговременно. Когда умер Новоспасский архимандрит Агапит, владыка Савва получил письмо от их общего знакомого: «Отец Агапит предполагал подарить свою библиотеку Владимирской семинарии, но письменного завещания составить не успел… преосвященный Иннокентий, снисходя к бедным родственникам отца Агапита, которым никакого после него наследства не осталось, велел отдать им его библиотеку. Родные разделили библиотеку на три части… Не захотите ли Вы купить что-либо из библиотеки отца Агапита?» Владыка отвечал: «Такова печальная судьба большей части библиотек нашей ученой братии. Боюсь, как бы и с моею библиотекою не случилось того же».

И когда владыка сделал распоряжения о своем книжном собрании, вдова ректора Академии художеств В.А. Иордан ему написала: «Ублажаю Вас, Владыко Святый, что Вы так мудро распорядились со своим сокровищем. Всей душой скорблю, что преосвященный Феофан не сделал этого. Библиотеку, как и все оставшееся после него имущество, наследует племянник его, мирской человек, который, пожалуй, распродаст книги по частям букинистам».

– Кто опубликовал «Хронику»?

– Внучатый племянник владыки Г.Ф. Виноградов служил в Лефортово, в храме Петра и Павла. Он и стал издателем «Хроники» архиепископа Саввы, которая дошла до нас в девяти томах.

– А труды митрополита Филарета (Дроздова) кто подготовил к изданию?

– Труды святителя готовили Н.И. Григорович и А.В. Гаврилов. После смерти Григоровича Александр Васильевич остался один. В письме к владыке Савве он писал: «Мой Филарет медленно движется… Когда окончу, с радости учиню дебош. Вот до чего может довести Филарет человека, который слишком им занимается. Хорошо я его проштудировал и откровенно сознаюсь: много в нем было неясного… Писать его биографию – великий труд». Владыка отвечал: «Оканчивайте, оканчивайте скорее Филарета и для дебоша приезжайте в Тверь».

– В Твери ему приходилось встречать и многих высокопоставленных особ, направлявшихся в Петербург. Хорошее у него было место служения.

– С одной стороны – хорошо, а с другой – иногда это было хлопотно. Необходимо было встречать высоких гостей, часто в позднее время, готовиться к их приему. Не всякому визиту он был рад.

В «Хронике» есть характеристики архиереев, с которыми приходилось общаться владыке Савве. Он подмечал особенности того или иного архипастыря. Портреты эти заслуживают особого внимания. Например, о митрополите Московском Леонтии. Москвичи ждали нового архиерея, и прибыл митрополит Леонтий (Лебединский). «В Москве митрополит Леонтий во время крестного хода из Казанского собора в Успенский собор шел под зонтом (по случаю небольшого снега), и москвичи за это укрывательство головы под зонтом осудили нового митрополита. Осудили и за то, что во время крестного хода мало или почти совсем не благословлял народ; в соборе “не истово” совершал крестное знамение; служит скоро. (Литургия продолжается меньше часа.) Со временем народ привыкнет к новому святителю, a теперь пока народ недоволен».

Владыка Савва: «Москвичи требуют от священника соблюдения старинных обычаев»

О москвичах владыка Савва писал: «Москвичи требуют от священника соблюдения старинных обычаев. Москвичи не любят священников-академиков как нарушителей порядка в старине». Москвичи твердо стояли за старину и ее охраняли. И не любили, когда кто-то приезжал с новшеством.

Когда я готовлю материал для новой книги о выдающемся архиерее или священнике, мне, прежде всего, интересно, какой он был человек, что его волновало, как он переживал обрушившиеся на него невзгоды, как преодолевал трудности и что ему помогло достичь такой высоты духа. И выясняется, что он во всем следовал воле Божией, жил по воле Божией.

Владыка Савва писал в своих записках: «Во всех обстоятельствах жизни надобно только стараться видеть десницу премудрого Провидения – и тогда всякое лишение получит в наших глазах совсем иное значение».

– Это, наверное, «показатель» принятия воли Божией. Если человек не принимает волю Божию, то зол на весь свет: «Почему я? За что это мне?»

– Не «за что», а «зачем»! «Впрочем, в сем горестнейшем для меня событии я вижу ясно перст Божий, поражающий и вразумляющий меня».

– Слава Богу за все. Спасибо, Галина Гурьевна, и за ваши труды, и за рассказ.