Вершки без корешков

Ее трудно победить и вовсе изгнать из общественной жизни (как и все прочие грехи), но под лозунгом борьбы с ней вполне можно разрушить государство. Речь о коррупции. Имя борьбы с этим грехом сменило на знаменах прогрессивного человечества имена свободы, равенства, прав человека, демократии и пр. Речь вовсе не о борьбе с коррупцией, а именно о разрушении государства под флагом борьбы. Там, где «борцы с коррупцией» сменили власть (Украина и ряд других жертв штатовской демократизации), коррупции стало только больше. Как в одном мультике Ленин сказал рабочим: «Чего это вы при царе плохо живете? Давайте вы при мне плохо жить будете».

Я вовсе не собираюсь коррупцию оправдывать, но стремлюсь для себя самого внести некую ясность в вопрос. Во-первых, коррупция не отдельный грех, но разновидность воровства. В особо крупных размерах он тянет уже на измену Родине. Но все равно бороться с государственными ворами, не борясь с воровством вообще, наивно и бессмысленно. Это мысль первая.

Мысль вторая. Разрушать гражданский мир и стремиться к насильственной перезагрузке власти в свою пользу под лозунгом борьбы (под лозунгом, но без борьбы) с некой язвой просто грешно и преступно. Христиане, например, против абортов, а государство – за. Аборт, кстати, грех пострашнее коррупции. Это гремучая смесь блуда и убийства с добавлением крайней гордости. Его потому и заклеймить не получается, что люди в массе своей пропитаны развратом и самоуправны до безумия. Но христиане вовсе не собираются совершать революции роз, тюльпанов и прочих желто-голубых кастрюль только на основании идейной пропасти между ними и государством по одному из жгучих вопросов. Христиане против идеи тушить пожар бензином.

В-третьих, я не верю в наличие положительного идеала у борцов. По корневому смыслу, по тому смыслу, согласно которому разврату противостоит целомудрие, а обжорству – пост, коррупции противостоит идея жертвенного служения и бессребреничество. Бессребреничество понятно. Раз есть тема денег и злоупотребления ими, то для борьбы нужны люди, не любящие деньги, отказывающиеся от них, умеющие себя ограничивать. В стане борцов их избыток не замечен. А идеал служения нужен, поскольку коррупционер часто не умеет служить никому и ничему, кроме своего кармана. Ни Богу, ни Родине, ни ближнему. Карман – его алтарь, воровство – его таинство с множеством ритуалов. Совершенно справедливо писал Крылов: «В ком есть и совесть, и закон\ тот не украдет, не обманет\ а вору дай хоть миллион\ он воровать не перестанет».

Воровство иррационально. Шура Балаганов попался на копеечной краже, уже имея в кармане десятки тысяч. И воруют по-крупному всегда не ради детей и не от голода. Воруют потому, что это единственная цель и смысл жизни. Других нет. Так надо дать или постараться дать людям смысл жизни. Надо озаботиться его поиском. Иначе воровство (как блуд, аборты, наркотики и пр.) неизбежно и неистребимо.

Борьба с воровством и грехами вообще должна быть духовной. Иначе незачем горло драть на свежем воздухе. Бесполезно. Нужно прежде назвать грех по имени, потом связать его с осуждающей волей Божией. Потом будет нужна молитва и внутренний труд. То есть нужно дать людям религиозно-нравственное обоснование деятельности. Без этого все потуги нравственного перерождения смешны. Это то, о чем Владимир Соловьев – философ, а не телеведущий – с горькой усмешкой говорил: «Люди произошли от обезьяны, поэтому должны любить друг друга». Такова в корне абсурдная мораль социализма. А также всякого материализма, не исключая современный либерализм. Духовного основания у этой морали нет. Вся она – обезьяна с христианства, карикатура. Говорят: «Пусть будет трудолюбие, и верность, и патриотизм, и честность. Но без Бога, без молитв, без Таинств и Церкви». Иными словами, пусть будут вершки, но без корешков. Корешки мы ненавидим, отвергаем, отказываемся понимать. Зато вершки очень даже любим. Вот и дайте нам вкусный апельсин, но не на ветке, а из воздуха.

Люди произошли от обезьяны, поэтому им должно быть стыдно воровать. Ну кто с такой идеологией честности добьется? А ведь это именно скрытая и реальная идеология. Иной нет. Люби, говорят, закон. А с какой стати мне любить мелко исписанную бумагу, ограничивающую меня в своеволии? Мне можно любить Бога, жену, детей, чужих и собственных, музыку, стихи, первый снег. Я могу любить порядок и красоту. И ради этой любви, и красоты, и мира я буду исполнять закон. Иначе я не понимаю, на что мне предлагают опереться.

Борцы с коррупцией, они же часто и борцы с Церковью. И аборты их, кстати, не ужасают. Закон Божий в школе – их мука и страх. Мораль христианская их тоже не интересует. Она для них синоним ханжества и не нужна вообще, если из нее нельзя сделать флаг для демонстрации. Понятия греха нет у них, вот где катастрофа. И тоски по Небу, по святости тоже нет. Все по горизонтали, без полета. Нравственное бесчувствие – их диагноз. Циники, для которых все относительно, потому что Вечной идеи и Вечной правды для них нет. Вот кто сегодня галдит за честность.

Заговорите с ними на темы творческие и серьезные. Сделайте опыт. Вот предложите: «Давайте перестанем детям в школе показывать картинку распрямляющейся на ходу и превращающейся в человека обезьяны. Ведь это ложь. Давайте лучше говорить людям, что они “по образу и по подобию”. Про Бога вспомним и про честность тогда спросим». Предложите это и вы тут же услышите столько о себе интересного, что разговор долго не продлится.

Или скажите: «А вы знаете, что на Кавказе, при многих грехах и проблемах, детских домов нет и домов престарелых нет. Бюджет деньги лишние не тратит, слезы лишние не льются. Это потому, что семья сильна и многодетна, а общество тяготеет к традиции и религии. У нас еще сто лет назад русский мужик тоже был многодетен и религиозен. Может, попробуем к традиции вернуться и семьей заняться в самом широком смысле, а? Ведь вы за полный бюджет и против лишних слез». Тут вы опять рискуете стать свидетелем слюнно-пенного возбуждения против идей самых естественных и человечных. Таков безбожник в своем официальном правдолюбии. Речи у него как жаркие крики Дон-Кихота. А на изнанке у него хитрая душа Санчо Пансы. И иначе быть не может.

Так почему же, вы спросите, они все-таки против греха, против воровства? Они не против воровства, отвечу я вам. Наличие воровства в мире их души тревожит мало. Они именно против одного воровского подвида – коррупции. Их по-настоящему только власть интересует, а грехи действующей власти делают их в собственных глазах рыцарями. Это вожди. А пехота? Добровольцы, мелкие активисты? У них на глубине (психологической глубине) мотивы могут быть самыми разными, вплоть до удивительных. Например, зависть. Почему тем можно, а мне – нет? Я тоже хочу! Буду кричать против воровства и облизываться на чужую яхту.

Но это уже совсем не моральный протест. Это не война света с тьмой, а протест мелкого беса против власти беса крупного. Коррупционер – преступник. В случаях вопиющих он изменник Родины. Но грех его не измеряется украденными из бюджета суммами. Куда страшнее то, что его грехи дают повод умному врагу вывести на улицы бессмысленные массы. Его грехи разуверяют общество в наличии хоть какой-то земной справедливости. Его грехи – это диверсия государственного масштаба. И государство обязано само, без всякой улицы ограничивать это нигде не уничтоженное и неуничтожимое в принципе зло. Нигде, повторяю, не уничтоженное. Вырывать повод из рук врагов государству нужно самому.

Для живого нужна органика и для подлинной нравственности нужен Господь. Оздоровление не приходит со стороны революций, равно же и со стороны полицейских лишь усилий. Полицейские усилия сдерживают, но не лечат. Лечит Один лишь Врач душ и телес, Тот, Кто воскрес из гроба. Тот, Кого последовательно и неутомимо изгоняют из школ, из книг, из медийного пространства, из глубин и закоулков заблудившихся душ. Исходя из исторического опыта России, страшиться как огня мы должны нравственных речей из уст безбожников. Это самые неестественные речи и плоды их самые ядовитые.